Сумерки богов

Что немцы пистолет вешают не как мы, а на живот слева, это может быть и удобнее доставать, не надо руку за спину заводить. Но блок поставить легко, когда ты рядом. В одно движение, привстаю, левой рукой придерживаю его лапу с парабеллумом, а правой бью немца снизу в челюсть, основанием ладони, пальцы собраны в "медвежью лапу". Так и напрашивалось теми же пальцами прямой в кадык, но тогда я бы фрица убил. А это сейчас было совершено лишним, тогда нас искать и ловить будут уже всерьез. Ну а драка в кабаке — мы ж "испанцы", резал я их под Ленинградом в прошлом году, и знаю, что в "голубой дивизии" немца на нож поставить почиталось за честь. У немца голова мотнулась назад, но он не упал, потому что я ему запястье не отпустил, а если он лежа в меня шмальнет? Однако, нокдаун — подхватываю его руку с пистолетом еще и своей правой, и перевожу на "санке", да как можно резче — что в итоге, сложный перелом в запястье, или всего лишь разрыв связок? Немец воет и ложится, парабеллум остается у меня в руке, кладу на наш стол. Все это — за две-три секунды.

И тут оставшаяся троица фрицев встает и идет на нас. Кобур не трогает, это хорошо, а то пришлось бы и нам стрелять. Немецкая манера драться — мебель аккуратно обходя. Я не немец, пинком опрокидываю столик перед собой на ноги тому, кто заходит слева (только что кто-то за этим столиком сидел, теперь вокруг нас пустое пространство, посетители кафе шарахнулись в стороны). И правому немцу, обманное движение рукой, подсечка, и по потерявшему равновесие прямой в голову и ногой в живот. И успеваю встретить третьего, который был посередине. Валька тем временем уложил того, который оббегал стол, а Скунс вырубил однорукого. Ну а теперь делаем ноги, не хватало нам лишь разборок с местными полицаями!

Парабеллум Скунс успел сунуть в карман. А заодно прибрать бумажник у того же фрица с покалеченной рукой. Когда после заглянули внутрь, нашли удостоверение гауптшарфюрера (обер-фельдфебеля) 500го парашютного батальона СС, деньги, фотографию белобрысого пацана лет семнадцати, и письмо-уведомление, сегодня полученное, судя по штемпелю, что младший брат этого самого фрица был убит под Зееловом. Но это было после, уже в отеле — а тогда нам пришлось срочно делать ноги. Причем я успел кинуть деньги на стойку у кассы — хозяин кафе в чем виноват? Заодно, меньше у него будет желания выступать свидетелем, когда прибегут полицаи.

Пришлось лишь издали смотреть, когда выйдет Маневич. Ну а дальше, пробежаться по переулку и догнать, было совсем несложно. Что он нам сказал, когда мы оказались наконец без посторонних ушей, приводить не берусь. Больше всего его беспокоило, что завтра надо снова в то же место. А если кто-нибудь там нас запомнил, и нас увидев, в гестапо сообщит? Немцы здесь пока в патрулях не ходят и облав не делают — но слышали мы, ездят по ночам какие-то в штатском, вламываются, хватают, значит у гестапо уже в Риме свои оперативники есть? С другой стороны, а что мы сделать могли? Чтобы тот фриц кого-то из нас пристрелил?

Вот, не поминай черта всуе, непременно заявится! Поболтались мы по Риму еще немного, местность и обстановку оценивая, в отель вернулись. Посидели еще, делясь наблюдениями, кто чего заметил. И спать. Не принято тут допоздна сидеть — телеящиков пока еще нет; понятно, что из театров, и всяких ночных заведений возвращаются и за полночь, но сидя дома спать ложатся по нашей мерке непривычно рано, часов в девять-десять. Спим чутко, и секретки на дверях — посторонний быстро и без шума не войдет. Около двенадцати слышим, подъезжает машина, останавливается внизу, двери хлопают, и еще через минуту по лестнице на наш третий этаж топот ног. И стук кулаком в дверь.

— Немедленно открыть! Гестапо!

Штаб Группы Армий "Карантания". Падуя, 18 февраля 1944 г.

Присутствуют: фельдмаршал Эрвин Роммель, полковник Клаус фон Штауффенберг, полковник Мерц фон Квирнгейм.

— Здравствуйте, господа, очень рад вас видеть, проходите, присаживайтесь, — приветствовал гостей Роммель. — Прошу вас, кофе, коньяк.

— Благодарим вас, герр фельдмаршал, — ответил Штауфенберг. Несмотря на разницу в чинах, он держался на равных с хозяином кабинета. Поскольку в данный момент оба берлинских гостя выступали в роли посланцев и переговорщиков от ОКХ (штаб сухопутных сил Германии).