Сумерки

— Нет, для меня это не было… ужасно.

Мои интонации его рассмешили.

— Ты знаешь, что я имел в виду. Вот, — он взял мою руку и приложил к своей щеке. — Чувствуешь, какая она тёплая?

Да, она была почти тёплой, его обычно ледяная кожа. Но я едва заметила это теперь, когда касалась его лица. Я ведь мечтала об этом постоянно, с самой первой встречи.

— Не двигайся, — прошептала я.

Никто не умеет так замирать, как Эдвард. Он закрыл глаза и словно превратился в камень.

Очень медленно, даже медленнее, чем он, внимательно следя за тем, чтобы не делать неожиданных движений, я погладила его щёку, нежно приласкала веко и лиловую тень в углублении под глазом. Обвела пальцем совершенный нос и затем, очень осторожно, безупречные губы. Он приоткрыл рот, и я почувствовала холодное дыхание на кончиках пальцев. Мне захотелось наклониться, вдохнуть его запах. Поэтому я убрала руку и откинулась назад, чтобы не заводить его слишком далеко.

Он открыл глаза — в них был голод. Не тот голод, что мог бы испугать меня, но тело моё напряглось, и пульс снова участился.

— Как мне хочется, — прошептал он, — как хочется, чтобы ты почувствовала, в какие сложные… запутанные ощущения погружаешь меня. Чтобы ты поняла.

Он прикоснулся к моим волосам, потом осторожно провёл рукой по моему лицу.

— Объясни мне, — выдохнула я.

— Не уверен, что смогу. Я говорил о голоде, вернее, жажде, которую я — достойное сожаления создание — испытываю к тебе. И думаю, ты можешь понять это, так или иначе. Хотя, — он улыбнулся, — как существо, не склонное к противоправным деяниям, вряд ли можешь в полной мере прочувствовать. Но, — его пальцы прикоснулись к моим губам, и я снова вздрогнула, — есть и другой голод. И его я не понимаю, он для меня как иностранный язык.

– Это я могу понять лучше, чем ты предполагаешь.

— Я не привык к таким человеческим эмоциям. Это всегда так?

— У меня? — я сделала паузу. — Нет, никогда. Никогда раньше.

Он взял мои руки в свои. Какая же я слабая по сравнению с его мощью.

— Я не знаю, как стать тебе ближе, — признался он. — Не знаю, смогу ли.

Я медленно наклонилась вперёд, предупреждая его взглядом, и прижалась щекой к его мраморной груди. Я слышала его дыхание, и ничего больше.

— Этого достаточно, — вздохнула я, закрывая глаза.

Каким-то очень человеческим жестом он обхватил меня руками и прижался щекой к моим волосам.

— А у тебя хорошо получается, ты себя недооцениваешь, — заметила я.

— У меня же остались человеческие инстинкты. Возможно, очень глубоко спрятанные. Но они есть.

Ещё одно неизмеримо долгое мгновение мы сидели, прижавшись друг к другу. А я гадала, так же ли ему не хочется двигаться, как мне. Но не могла не заметить, что постепенно темнеет, и тени деревьев удлиняются. Я вздохнула.

— Нам пора уходить.

— Я думала, ты не умеешь читать мои мысли.

— Кое-что проясняется, — я услышала улыбку в его голосе.

Он взял меня за плечи, и я взглянула в его лицо.

— Можно я кое-что тебе покажу? — спросил он с внезапно вспыхнувшим в глазах возбуждением.

— Что покажешь?

— Как я передвигаюсь по лесу, — он заметил выражение моего лица. — Не бойся, тебе ничего не угрожает, и мы доберёмся до твоего пикапа намного быстрее, — на губах его появилась знакомая, невыразимо прекрасная кривоватая улыбка, и моё сердце едва не остановилось.

— Ты превратишься в летучую мышь? — спросила я с опаской.

— Что-то подобное я уже слышал, — рассмеялся он.

— Ну, правильно, я уверена, что ты постоянно проделываешь такие штуки.

— Давай, трусишка, взбирайся мне на спину.

Я немного помедлила, надеясь, что он шутит. Заметив мои колебания, он улыбнулся и дотянулся до меня. Сердце отреагировало мгновенно, и хотя он не слышал моих мыслей, меня снова выдал участившийся пульс. Затем он взгромоздил меня себе на спину безо всяких усилий с моей стороны и обхватил себя моими руками и ногами так туго, что нормальный человек на его месте наверняка задохнулся бы. У меня было ощущение, что я обнимаю камень.

— Я немного тяжелее, чем рюкзак, — предупредила я.

— Ха, — фыркнул он, и я почти услышала, как он закатывает глаза. Никогда раньше я не видела его в таком приподнятом настроении.

Он испугал меня — внезапно схватил мою руку, прижал ладонь к своему лицу и глубоко вдохнул.

— С каждым разом всё легче и легче, — пробормотал он.

И побежал.

Если бы я никогда не боялась смерти в его присутствии, сравнивать ощущения мне было бы не с чем. Он летел сквозь тёмные, плотные заросли как пуля, как призрак. Не было слышно ни звука, словно ноги его вообще не касались земли. Дыхание его оставалось ровным, казалось, этот бег не требовал от него никаких усилий. Но деревья пролетали мимо со страшной скоростью, всего в нескольких дюймах от нас. Я была в таком ужасе, что боялась закрыть глаза, хотя холодный ветер хлестал по лицу и обжигал их. Ощущение было такое, словно я высунула голову в иллюминатор самолёта во время полёта. И впервые в жизни я почувствовала отвратительную дурноту морской болезни.

А потом всё кончилось. Путь, который утром мы преодолели за несколько часов, сейчас потребовал нескольких минут.