Сумеречный Эльф

Митрий помнил, что мальчишка сначала прибился к банде каких-то разбойников, потом к культу шаманов. Он повсюду искал силу, но не для защиты ближнего: его терзал бесконечный гнев, заставлявший совершенствовать и совершенствовать свой навык владения мечом и несистематические познания в магии. Он и правда увидел ослепительно-синее небо на стороне светлых эльфов, но уже не поразился и не обрадовался. Его обожгло, что он так и не сдержал обещание.

«Мы оба его увидим», — звучал отзвук забытых дней, но даже призрак матери не вставал перед мысленным взором, стиралась четкость контуров ее лица, заносились дорожной пылью. Один на всем белом свете, он стоял под пристальным взглядом этих бесконечных небес, которые не подсказали ему верного пути. Но, похоже, он сам нашел тропу, ведущую к желаемым ответам, даже если разум терзало лишь одно намерение: превзойти проклятого отца и отомстить, пролить его кровь.

Но что же завело его в чертоги покоя и смирения, которым чужда месть? Митрий верил, что судьба, Провидение, ведь иначе сторонний путник не попадет посреди степи в сокрытые от посторонних дали. Но, похоже, парень не удивлялся, только осмотрительно тянулся за спину к ножнам, поближе к рукояти меча.

— Зачем ты пришел сюда, мальчик? — спрашивал его почти ласково Митрий.

Дети… все люди для него казались детьми, порой неразумными и жестокими. Разумеется, если они еще не утратили человеческий облик, как отец пришельца.

— Я узнал, что здесь можно получить настоящую силу! — жестоко скривив пухлые губы, заявил мальчишка, гордо поднимая голову. Его наглость не ведала границ, и в нем не читалось страха. Он слишком много потерял, чтобы опасаться за свою жизнь. Но именно эта нелюбовь к жизни отталкивала и пугала большинство семарглов, застывших в смятении.

Митрий же, взмахнув золотыми крыльями, приблизился к парнишке, который среди белого сияния и возвышенных помыслов ощущался пятном на белом листе, неверной нотой в совершенной симфонии. Вот он стоял перед древними, не намереваясь уходить. Но что самое важное — терялась его судьба, представала расплывчатой и неясной перед взором Митрия, устремленным через столетия, тысячелетия. А ведь он созерцал нити судеб всех живых существ. Они все, древние семарглы, не ведали лишь своей собственной. Это означало лишь одно: мальчишка будет связан с ними. Но как? И зачем? Кто так решил? Даже для почти всезнающего оставались неразрешимые вопросы.

— Это не та сила, которая тебе нужна, — мягко попытался объяснить Митрий. — Что ты намерен с ней делать?

— Я собираюсь убить своего отца! Отомстить за мать! — сжимая кулаки, бросил мальчишка, подавшись вперед, точно намереваясь сшибиться лбом с собеседником. Митрий со вздохом отдалился на прежнее место, размеренно отзываясь:

— Нет, ты ошибся, это не та сила. С ней ты не вправе мстить. Ты хранитель мира, Страж Вселенной.

— Уходи, в тебе только месть. Ищи иной источник силы, — почти угрожающе заявил Вещий, и в его серебристых крыльях почернело одно перо.

— Не стоит, — вкрадчиво повел рукой Митрий, призывая негласно умолкнуть, отчего и впрямь повисла звенящая тишина. — Да, мальчик, эта сила не для сражений ради уничтожения врага, а для битв во имя сохранения жизни.

В тот день он так и не получил желаемого, туман внезапно рассеялся перед ним, и потаенное пространство сделалось недоступным для него, как и для всех незваных гостей. Мальчишка в ярости бил по земле и рубил воздух мечом, точно намереваясь достать кого-то, а потом упал на траву, сжав зубы. Он принял решение и не собирался отступать. Он никогда не сдавался, это Митрий почувствовал при первой их встрече, а знал еще намного раньше, до рождения называющего себя Сумеречным Эльфом.

Парень продолжил свой путь, но не был спокоен ни единого дня, силясь вновь отыскать тропу в случайном тумане. Древние же завершали обряд посвящения двенадцати избранных.

— Помните правила, которые налагают на вас запреты, — говорил Митрий негромко, но голос звучал по всему обширному пространству, сотканному из света и дымки. — Ваша сила почти безгранична, но и у нее есть свои рамки. Запомните! Первое: вы не ведаете своей судьбы. Второе: вы не можете воскрешать мертвых и перемещаться во времени. Третье — касается самого важного табу: вы не вмешиваетесь в движение и развитие миров, если не видите пробелов ни в чьих судьбах. Так как вы не ведаете своего будущего, «пробел» — это и есть ваша миссия, ваш долг помочь миру или человеку.