Сумасшедшая одержимость

Он схватил меня за руку и прижал ее к своему стояку. Моя кровь горела ярким пламенем, пока он целовал меня в шею, а я потирала его через брюки.

– Снимай платье.

Я расстегнула платье и спустила его до талии прежде, чем осознала, что он делает, и отстранилась с возмущенным видом.

– Ты меня отвлек.

Он издал смешок, настолько низкий и сексуальный, что я тут же забыла, как злиться.

– Ладно. – Он потер ладонью челюсть и закинул руки на спинку дивана. – Развлекайся, Джианна.

Я сглотнула, внезапно чувствуя, будто замахиваюсь на какую-то крупную авантюру, просто снимая с этого мужчины рубашку. Я начала снизу и понятия не имела, что с каждой пуговицей мне будет открываться произведение искусства. Немного грубого, но все равно завораживающего искусства.

Весь его торс был покрыт черно-белыми татуировками: от Девы Марии с младенцем на его животе до кинжала, проходящего сквозь ключицы от плеча до плеча. Крест на одной груди и роза на другой. Церковь с куполами на боку. Маяк на правой руке.

Кандалы на одном из запястий окончательно подтвердили мои догадки.

Он был в тюрьме.

В российской тюрьме.

Я обвела пальцем долларовую купюру на его плече, мысленно спрашивая, знал ли он, когда набивал эту татуировку, что окажется здесь, в десяти километрах над землей, на правительственном самолете Соединенных Штатов.

Его пресс напрягся, когда я провела по нему рукой.

– Расскажешь мне, что они значат? – спросила я.

– Нет. – Коротко и резко.

Я водила по нему пальцами, зная, что иногда такие символы означают, что их носитель совершил что-то ужасное, но почему-то каждый из них меня восхищал. Может быть, потому что я и так знала, что он далеко не был паинькой.

– Скажи, что означает эта.

– Нет.

Я не могла перестать его касаться. И не только потому, что он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела, но потому что он был самым интересным. Хладнокровный профессионал снаружи, грязный преступник внутри.

Я обхватила пальцами кандалы на его запястье.

– Вот эта. Скажи мне, что она значит, и можешь делать со мной что угодно.

– «Что угодно» – это сильное заявление.

Он сказал это слегка угрожающе, и по моей коже пробежали мурашки.

– Я в курсе.

– Я скажу тебе, но только потому, что у нас два часа полета впереди, и я бы предпочел провести их, трахая тебя. А не потому, что я тебе открываюсь. Поняла?

«Мудак».

Я вздохнула.

– Ну вот, а я-то думала, что у нас все идет к помолвке.

– Она означает пятилетнее заключение.

«Пятилетнее?»

У меня было так много вопросов, но я оставила их при себе. Я знала, что если начну раздувать слона из того, что он мне сказал, то он лишь еще тверже решит больше ничего не говорить.

Я быстро посчитала. Я знала его уже восемь лет. И ему должны были потребоваться годы, чтобы заработать репутацию, позволяющую его нынешнюю должность. А ему было сколько, тридцать три? Значит, он попал в тюрьму совсем юным. Может быть, даже подростком?

Боже, Россия – варварская страна.

Я провела пальцем по его щеке, приходя в ужас при мысли о том, через что он прошел в тюрьме с таким лицом. Он снова прочитал мои мысли и железной хваткой схватил меня за запястье.

– Мне не нужна твоя жалость. Я держался особняком в тюрьме. В четырнадцать я уже был крупнее большинства мужчин. Не говоря уже о том, каким холодным меня сделало… – он замолчал.

«Сделало что?»

Что-то привлекло мое внимание. Я опустила взгляд и заметила эластичную резинку на его запястье.

– Что это?.. – я осеклась, поняв, что это такое. Только благодаря тому, что носила одинаковые черные широкие резинки для волос с тех пор, как себя помнила. С колотящимся сердцем я вспомнила, как он спрятал эту резинку в карман три года назад, когда я голой лежала в его постели.

От потрясения я перешла сразу к нападению.

– Это мое, – предъявила я так, словно он украл у меня что-то важное. Я потянулась к ней, словно пытаясь вернуть, но он схватил меня и за эту руку.

– Теперь мое.

Он хранил ее, носил ее, три года? Я не могла решить, было это немного стремным или… возбуждающим.

– Ну ладно, – вздохнула я, словно мне было плевать. – Можешь оставить себе. – А потом я рванула к нему и поцеловала, чтобы он не успел заметить борьбу эмоций на моем лице.

– Я не спрашивал разрешения. – Он прикусил мою губу.

Поцелуй стал глубже, с горячим скольжением языков. Между моих ног распространялся жар, и я начинала задыхаться, но все равно нашла в себе силы вывести его. Улыбнувшись ему в губы, я отстранилась и сказала:

– Как мило, что ты ее носишь.

Кристиан шлепнул меня по заднице так, что стало немного больно.

– Даже почти… – я ахнула, когда он ущипнул кожу на чувствительном месте за ухом, – …романтично.

Он издал мрачный и удивленный звук.

– Я собирался разобраться с тобой аккуратно и не спеша, malyshka. – Его губы спустились по моей шее, а голос превратился в сплошной низкий рык. – Но теперь я заставлю тебя кричать.

Дрожь пробежала по моей спине.