Сумасшедшая одержимость

– Сама его расшила? – спросил я, глядя, как закрываются двери лифта и мы начинаем спускаться в холл.

Она вздохнула и протянула руку, чтобы толкнуть меня или сделать что-то еще настолько же глупое, но я поймал ее за запястье прежде, чем она успела меня коснуться.

Она невинно захлопала ресницами.

– Я просто хотела поправить твой зажим для галстука. Он криво сидит.

– Неправда, – уверенно сказал я, даже не глядя.

Она попыталась вырвать руку, но я продолжил ее держать, просто потому что мог. Просто потому, что она была такой мягкой. Я провел большим пальцем по ее ладони. Она вздрогнула и отдернула руку.

Она наносила макияж по дороге в аэропорт, глядя в зеркальце, а я делал вид, что моя кровь не кипела в удовлетворении от того, что она находилась в моем пространстве, даже если она просто красилась и речь не шла о моем члене.

Она нахмурилась, глядя на частный самолет.

– Пожалуйста, скажи мне, что этот самолет не принадлежит Бюро.

– Этот самолет не принадлежит Бюро.

– Лжец.

Когда мы садились в самолет, она пробормотала что-то о том, что у нее будет сыпь.

Светловолосая стюардесса улыбнулась и поприветствовала Джианну, но ей потребовалось слишком много времени, чтобы встретить мой взгляд и нервно спросить, повесить ли мой пиджак. Когда она исчезла с пиджаком в руках, Джианна закатила глаза.

– Ты ведь даже не замечаешь, как женщины ведут себя перед тобой, да?

– Я замечаю все, что касается тебя, malyshka.

Она замерла, не отводя взгляда от моего тяжелого, а потом отвернулась.

– И кто платит за этот частный самолет? Мои налоги?

Я сел на белый кожаный диван, наблюдая за тем, как она ходит и трогает все, что попадается на глаза.

– Тебе нужен заработок, чтобы платить налоги.

– У меня он есть. Я… предприниматель.

– Ты азартный игрок, – сухо поправил я.

– В принципе, одно и то же.

– Почему твой отец хочет, чтобы ты присутствовала на этой свадьбе?

Она подобрала пресс-папье со знаком ФБР и покрутила его в руках.

– По мерзким причинам, я уверена.

– Что, например?

Она сглотнула.

– Я теперь одинокая женщина.

– Да что ты? – Я не знал, почему вопрос прозвучал как угроза.

Она нерешительно посмотрела на меня.

– Да. И он, вероятно, хочет это исправить.

В эту секунду я знал, что она не выйдет замуж ни за кого, кроме меня. А за меня она не выйдет.

– И если он правда захочет?

– Я уже сказала тебе, что больше не выйду замуж.

Она бы ушла. Оставила бы эту жизнь, этот город, меня.

Иррациональная мысль о том, что я не смогу ее найти, наполнила меня парализующей паникой. А я ведь мог найти кого угодно.

Я бы ее не отпустил.

Плевать, если пришлось бы приковать эту беглянку наручниками к кровати.

Это обещание огнем прошлось по моему телу, обосновавшись где-то глубоко, и успокоило кипящую кровь в венах.

Она села на стул напротив меня и раскрыла модный журнал.

– И как собираешься объяснять, почему ты со мной?

«Ты моя. Где ты, там и я».

– Никто не будет меня спрашивать.

В кармане завибрировал телефон, и я достал его.

Александра: «Отец хочет поужинать».

Я почувствовал раздражение. Сергей говорил со мной только через дочь. Я был удивлен, что он до сих пор не заставил ее ходить передо мной голой и лично не предложил мне ее трахнуть, настолько он был заинтересован в этом союзе. Он хотел запустить руки в криминальный мир Америки, сохранив свои русские ценности, и, видимо, союз со мной ему бы в этом помог.

Русское правительство ужесточило нормы безопасности на границе, а Сергей, так уж вышло, держал под контролем большую часть систем безопасности. Мне-то было плевать на русскую политику, а вот моему единственному живому родственнику, к сожалению, нет.

Когда меня в девятнадцать лет выпустили из переполненных камер Бутырки, я отправился в Штаты, а вот Ронан решил остаться в Москве на побегушках у «Братвы». Спустя пятнадцать лет у него уже была своя империя. Но у него все равно был более прямой подход к тому, что он хотел, а с Сергеем Поповым была нужна дипломатия и немного манипуляций.

Я ответил Александре, сказав, что я посмотрю, буду ли свободен в пятницу, и убрал телефон обратно в карман. Когда я снова посмотрел на Джианну, она была бледной и кусала губу.

Она боялась своего отца.

Эта мысль разозлила меня.

Только я могу заставлять ее испытывать страх.

– Voy kak volk, malyshka. – Вой как волк.

Ее теплые глаза метнулись ко мне и прожгли небольшую дыру в моей груди.

– Voy kak volk, – прошептала она.

Ее произношение было правильным.

В этот момент я внезапно понял, что она останется со мной.

* * *

Я многие годы не был в церкви. И не потому, что думал, будто меня на месте испепелит молнией, но потому, что в них всегда было слишком душно, слишком пыльно или слишком пафосно. Величественная атмосфера поглощала тебя, стоило ступить за порог, но ни одна церковь не подала мне ни кусочка еды, когда я был тринадцатилетним ребенком, умирающим от голода и унижающимся настолько, что просил милостыню.