Сумасбродка на выданье

Мне двадцать восемь лет, через два года тридцать. У моих одноклассниц уже по двое детей, а у некоторых и по двое мужей, в смысле на счету. А я все перебирала: то он не красивый, то он неумный, то безработный, то малорослый, то женатый, то разведенный, зато с детьми. Про последнего кавалера я уже говорила, а вот предпоследний мучил меня два года подряд. Ради него я худела, ради него стала брюнеткой, носила зеленые линзы и валялась в солярии, чтобы быть смуглой. Из-за него бегала по гадалкам, так хотелось знать, любит или не любит, бросит или не бросит. Бросил. Если б мозгов было чуть больше, поняла бы это через неделю после знакомства без всяких гадалок. Но мозгов было мало, поэтому я ему стирала вручную носочки, а потом их гладила, готовила на завтрак кашки, на обед делала первое, второе и третье. Ужинал обычно он вне дома и без меня, зато я его ждала и спать не ложилась, во сколько бы он ни соизволил вернуться. А потом он ушел, сказал, что я его недостойна.

Стоп. Обычно в этом месте я себе говорю «стоп», чтобы не изойтись жалостью к самой себе. Надо же беречь нервную систему! Я вцепилась в руль покрепче и газу прибавила. Хорошо Ритке, у нее с нервами как раз все обстоит превосходно, канаты, а не нервы у этой кубанской казачки. Пять лет тому назад она встретила своего Георга, который на проверку оказался Гришкой. А вслед за этим стали вылезать и другие несостыковки в его рассказах о себе и о том, что есть в действительности. Но Ритка на тот момент была уже за ним замужем, переехала из своего Краснодара в наш город, купила квартиру, открыла свою студию, вбухав в нее большую часть своих сбережений. И когда она поняла, что человек, которого она искренне любит, обычный паразит, высасывающий из нее все соки, она не стала убиваться от горя, уходить в монастырь или накладывать на себя руки. Она вышвырнула его из своего сердца, а позже из жизни. Почему позже, да потому что Георг убираться не хотел, хотел получить откупные и полквартиры в придачу. С Ритки! Разбежался! Нашел кому предъявлять. На тот момент она в нашем городе чувствовала себя как дома, нашла и адвокатов, и бандитов, теперь Гришанька к ней подойти боится, все больше названивает, да униженно клянчит копейку на проживание. Но я уверена, что если бы это счастье, в виде хитрозадого Гришки, обрушилось на мою голову, тогда мне ее было бы не сносить. Я лишилась бы всех своих сбережений и жилья, как пить дать! С моей приспособленностью…

Я снизила скорость, вложилась в крутой поворот на Соколовку, и последнее, что успела сделать, так это вдавить ногой тормоз. Серебристая иномарка, решившая прямо за поворотом развернуться, оказалась на моем пути. Я врубилась мордой ей в бочину, и дальше наши вращения помню плохо, а ведь у меня была всего третья скорость! Звук этого удара, скрежет и визг тормозов будут сниться мне до конца жизни.

– Господи, вы целы? Девушка, вы живы?

Я подняла голову с рук, сцепленных на руле, и посмотрела на него. Красив. Сокрушительно красив, вон как сокрушил мою «девятку»! А еще бледен и испуган. На лбу кровоточащая ссадина.

– Что б ты сдох! – от всей души пожелала я.

– Жива, слава богу, жива! – обрадовался он.

Я вылезла из машины и осмотрела место аварии. Придурок бегал вокруг меня кругами и утешал, что все обойдется. Интересно, что обойдется? Ему выплатят страховку? Он купит себе новый автомобиль? А я? Что буду делать я? «Корова» не застрахована, а ремонтировать ее не на что. Кстати, а кто из нас виноват? Ну уж не я, во всяком случае! Даже с моим слабым знанием правил дорожного движения понятно, что не следует разворачиваться прямо за закрытым поворотом

– Я виноват, и все оплачу, только вы не переживайте так, на вас прямо лица нет!

– Вы что, только права получили? И вам забыли объяснить, что за поворотами, да еще крутыми, да еще закрытыми лучше не разворачиваться?! – завопила я неожиданно, решив озвучить умную мысль.

Он дернулся всем телом от моего вопля (крик души получился неожиданным и очень громким) и опять принялся бормотать, что все оплатит, что все исправит, что так нервничать не стоит. А как стоит? Я села за руль «девятки». Из-под дымящегося капота вытек антифриз и, наверное, вода из радиатора, потому что лужа была большая. Заводиться машина не пожелала, издала ужасающий скрежет и захлебнулась. И это вовсе не означало, что все будет хорошо. На этот раз это означало, что «корова» превратилась в груду металлолома. Зато иномарочка живо затарахтела своим тихим, интеллигентным моторчиком, словно в издевку надо мной. И я заплакала, тихо и беззвучно, как та иномарочка. «Пежо» был с московскими номерами. Надо же откуда приперся, чтобы меня уделать по полной программе! А красавец-водила уже летел ко мне.

– Девушка, ну что, не заводится?

Конечно, не заводится! С чего бы ей заводиться, при моем-то везении! И я зарыдала еще горше.

– Да не убивайтесь вы так, главное, что вы живы-здоровы, а машина – это ерунда, железо!

– Да, но это было мое железо, которое исправно бегало, – стала выговаривать ему я, забыв про мерзкий характер «коровы».