Читаем Султан Юсуф и его крестоносцы полностью

Я рассказал ему все, как было, всю правду, потому что правда выглядела невероятней любой лжи. Зато мы все теперь, не сговариваясь и не путаясь, могли бы ответить на любой вопрос старика. В ту ночь мне не верилось, что из этой дикой глуши вести доберутся до наших могущественных врагов. Больше всего меня удивило то, что простодушный старик, похоже, верил каждому моему слову. Он весь потел, крупные капли бежали по его лбу, и он все приговаривал: «Ну и чудеса! Сам Господь Бог послал мне вас!» Мы пили вино, закусывали холодной бараниной, и я все чаще вспоминал о дрожащих от холода рыцарях, опасаясь, что они скоро не утерпят и сами пойдут на приступ. Я утаил от хозяина, которого звали Дьердем Фаркаши только то, что нас послал сам султан. В такое он, наверно, не поверил бы, даже если на моем месте объявился бы сам архангел Джебраил.

Старика подпирало скорее рассказать мне свою удивительную историю, и я узнал ее прежде, чем к столу и теплому очагу были приглашены скрывавшиеся в лесу благородные рыцари. Слушая ее, я и сам удивлялся тому, в какой необычайный узор порой переплетаются судьбы людей по воле Всемогущего Создателя.

Оказалось, что предок Дьердя Фаркаши тоже был крестоносцем и некогда участвовал в самом первом походе христианского воинства в Палестину. Когда крестоносцы взяли и разграбили Антиохию, к городу подошла большая армия мусульман, и ее вел не кто иной как тогдашний правитель Мосула! Так христиане сами превратились в осажденных. Осторожный мосулец решил взять город измором и почти добился своего. До крестоносцев наконец добрался голод, и вот, когда им уже оставалось надеяться только на чудо или сдаться, оно, чудо, взяло и произошло. В подземелье церкви Святого Петра, стоявшей в Антиохии, было найдено копье легендарного сотника Лонгина, которым этот римский язычник пронзил плоть распятого на кресте пророка Исы и потом сам уверовал в его божественное предназначение. Воодушевленные находкой крестоносцы широко открыли ворота, напали на мусульман и, хотя те несравнимо превосходили их численностью, одержали полную победу. Воины Ислама были обращены в бегство.

Еще раньше, когда копье только вынимали из подполья, предок хозяина усадьбы приметил и незаметно прихватил с собой одну из щепочек, отскочивших от ветхого древка. Из той битвы с мосульцами он вышел без единой царапины, и потом всю жизнь бережно хранил реликвию. Реликвия передавалась по наследству, и поскольку бывший крестоносец нарожал много детей, а реликвия по воле ее своенравных хранителей дважды переходила к потомкам не по праву майората [113], то в конце концов и начались распри. До хозяина усадьбы священной щепкой владел его старший брат, и ему тоже приходилось потерпеть от родственников, требовавших возврата реликвии в их руки. На протяжении многих лет только местному епископу удавалось предотвращать или прекращать междоусобную войну.

Похоже было, что Фаркаши охотно расскажет обо всех грехах своего рода, но только не о странных злоключениях своей племянницы-монахини, прикованной к котелку. Ничуть не смущаясь и глядя старику прямо в глаза, я спросил его о причинах необычайного торга, поскольку именно этот торг воодушевил нас оказать Дьердю Фаркаши непрошеную услугу. Старик помялся, хмуро подвигал бровями и все же решил исповедаться за своих родичей до конца.

— Старший брат долгое время был вдовцом, — сообщил он. — Потом присмотрел себе одну особу из хорошего рода, но… как сказать по-франкски, не знаю… Были препятствия. Короче говоря, его вторая жена стала носить ребенка еще до того, как он повел ее под венец… Но и ее родителям зато уже ничего не оставалось в этих обстоятельствах, как только отдать свою дочь под венец… Катарина стала поздним ребенком. Очень поздним. Ее мать умерла, когда дочери исполнилось десять лет. А в шестнадцать Катарина… сама понесла неизвестно от кого… но выкинула. После этого брата осадили всякие недуги. Он стал мучиться животом. И вот один священник просветил его, что все дело в старых грехах, а искупить их должна дочь. Священник сказал, что ей самое место в строгом монастыре и пока она будет оставаться в священных стенах, Господь будет милостив.

Старик замолк.

— И что же? — невольно сжимал я все крепче свою хватку.

— Катарину поместили в монастырь, боли у брата прошли, а через год он умер, — коротким и ясным заключением старик завершил свой рассказ о минувших временах.

— Мне непонятно, чем вас теперь пугает ваш родственник? — намекнул я старику о бедах настоящего времени.

— Епископ говорил, что Катарина должна оставаться в монастыре, иначе недуги брата достанутся мне по наследству, — вздохнул старик. — После меня реликвия должна перейти к третьему Фаркаши, который ныне служит австрийскому герцогу Леопольду.

Меня охватило еще большее любопытство, и я спросил:

— А вы проверяли?

— Что?! — вытаращил глаза Дьердь Фаркаши.

— У вас живот болит? — не удержался я от лукавого вопроса, о коем тут же пожалел.

Старик тревожно прислушался к себе и пробормотал:

Перейти на страницу:

Похожие книги