Сулла

Все эти реформы производят странное впечатление. Диктатор, казалось бы, укреплял власть и авторитет сената, ставя под его контроль суды присяжных и деятельность магистратов вплоть до плебейских трибунов. Но в то же время он ввел в его состав триста человек не самого благородного происхождения. В свое время сенат избежал подобного вливания «свежей крови» при Гае Гракхе и Марке Друзе, которых считали опасными смутьянами, но теперь их замысел провел в жизнь, казалось бы, защитник «порядочных» – Сулла. [1324]Он откровенно проигнорировал мнение «лучших людей», которые вряд ли одобрили бы такую акцию. Многим из них не мог понравиться и рост числа должностей. Если раньше становился консулом каждый третий претор (два из шести), то теперь лишь каждый четвертый (два из восьми). [1325]Увеличение числа магистратур не коснулось консулата; выход из положения найдут только в эпоху Империи, когда несколько человек будут занимать неполный срок консульскую должность. [1326]

О даровании прав гражданства десяти тысячам рабов проскриптов и говорить нечего. «Смутьянов» постоянно обвиняли в том, что они призывают к мятежу рабов, обещая им свободу. А борец со смутой Сулла сделал такое, что ни Сульпицию, ни Марию, ни Цинне и в голову бы не пришло. Марий лишь сделал гражданами две когорты камерийцев, но их было меньше тысячи, и они не были рабами. Корнелии, как предполагается, должны были обеспечивать проведение в комициях угодных Сулле законов – ведь это были молодые и сильные люди. [1327]Правда, неизвестно, насколько активно они выполняли эту роль. Но в любом случае сенат покорно проглотил самочинные действия диктатора – его полномочия позволяли это…

Очевидно, что уважать сенат, с которым не считался даже восстановитель его прав, никто не собирался. А ведь только в том случае, если patres окажутся сильнее магистратов и наместников, сработали бы законы Суллы, ограничивавшие их власть. Очевидно, что уже тогда молодой Цезарь, глядя на происходящее, учился презирать сенат. [1328]Но вряд ли Сулла планировал тот эффект, который возымели его законы в будущем, – скорее всего, он вообще не задумывался об этом. Он наградил своих сторонников, а как они будут выяснять отношения между собой потом – не его дело.

И все же главная идея сулланского законодательства ясна. В свое время Полибий восторгался римским государственным строем, в котором, по его мнению, разумно сочетались монархия, аристократия и демократия. Однако в условиях гражданских войн такое сочетание позволило «демократам» едва ли не на равных состязаться со сторонниками традиционных порядков. И своими мероприятиями Сулла решил уничтожить губительное для власти аристократов равновесие. Насколько ему это удалось – другой вопрос.

Диктатор также издал массу законов, направленных на решение конкретных проблем: о подлогах и лжесвидетельстве (de falsis); о нанесении оскорбления (de iniuriis); об убийцах и отравителях (de sicariis et veneficiis); о подкупе избирателей в ходе выборов (de ambitu); о вымогательствах (de repetundis); о хищениях (de peculatu). [1329]Среди этих законов было немало таких, которые повторяли прежние, но встречались и новшества. К таковым относился, например, закон о подлогах и лжесвидетельстве. [1330]В законе о вымогательствах присутствовала новая санкция – уплата штрафа, в два с половиной раза превышающая подлежащую возмещению сумму. [1331]Для расследования большинства этих преступлений были созданы соответствующие комиссии. [1332]

Сулла занялся также исправлением нравов сограждан, ограничив наиболее вопиющие проявления роскоши. Он установил максимальную сумму расходов на погребение, ввел запреты на некоторые кушанья, ограничил расходы на пиры по особым поводам 300 сестерциями, а на обычные обеды – 30 (Плутарх. Сулла. 35. 3–4; Авл Геллий. П. 24. 11; Макробий. Сатурналии. III. 17. 11). Вряд ли, впрочем, их всерьез соблюдали – в первую очередь, как мы увидим, пример подавал сам диктатор. Как многие его «коллеги» в разных странах и эпохах, он был достаточно равнодушен к деньгам и не ограничивал себя в тратах.