Сулла

Cognomina, которые в официальное употребление были введены довольно поздно (в течение II века до н. э.), являются не чем иным, как более или менее обидными прозвищами, которые достаточно точно соответствовали латинской манере шутить и позволяли выражать в юмористическом плане злость солдата и человека с улицы по отношению к руководителям и политическим деятелям. Несколько примеров среди самых известных: Catilina — собачье мясо; Capito — большая голова; Flaccus — большие уши; Balbus — заика; Calais, Ocella, Codes, Strabo, Luscus служат для обозначения всех, у кого глаза гноящиеся, маленькие, больные, косые… Scaurus, Crus, Varus, Plancus, Plautus, Valgus — увечные и горбатые. Macer — тощий, Lentulus — немного скрытный. Glaber и Caluus — лысые, Ahenobarbus — рыжий, a Carbo — совершенно черный. Пороки, ошибки, изъяны часто дополняют врожденные недостатки: Libo — чревоугодник, Cato — хитрый, Brutus — кретин; Senerus, Asper и Caldus относятся к характеру. К тому же, как предполагают, животная символика послужила народному воображению почти неистощимым «живым кладезем», где Catulus — собака, Lupus — волк, Galba — червяк, Murena — морской угорь. Надо думать, что огород тоже использовался, особенно лук (Caepio) и нут (Cicero). Не желая чрезмерно удлинять этот список смешных прозвищ, которыми награждали людей по виду и поведению, отметим, что некоторые, принадлежавшие к реестру секса или любовных отношений, откровенно оскорбительны: Lepidus и Pulcher означают душечку; Cintinnatus и Fimbria воскрешают в памяти кольца туго завитых волос, имеют двойной смысл; относительно Scaevola и Molo можно сказать, что они намекали на фаллос. Истинно также то, что прозвища, даваемые толпой людям по виду, либо чтобы отличить одних от других, либо по случаю того или иного обстоятельства (эдил, приказавший бросить в Тибр труп Тиберия Гракха и его соратников, умерших вместе с ним в 133 году, не принял прозвища Vespillo — могильщик), признавались с некоторым юмором теми, кого так называют, затем интегрировались в их ономастику, как бы позволяя идентифицировать различные ветви одного рода. Конечно, это значит, что для каждого из прозвищ можно было придумать красивую историю — такую, как о Сивилле у рода Корнелия Суллы. Таким образом, чаще всего объясняют прозвище Брут у рода Юния тем фактом, что первым носившим его был тот, кто должен был симулировать слабость ума, чтобы изгнать последних царей из Рима и основать республику.

Относительно Суллы нужно признать очевидное: в этом роду, где рыжие волосы, кажется, были наследственными, цвет лица, несомненно, поражал, что влекло за собой определенные эпитеты, не всегда лестные. И все же лучше было называться Суллой, нежели Руфином, особенно после того, что произошло с пращуром.

Но если верить нашим источникам, род продолжительное время не знал славы, равной славе в предыдущих поколениях, несмотря на разнообразные уловки для поправки дел и связи, которым он был обязан своим влиянием (давшим возможность ему поместить одного из своих членов в коллегию пятнадцати верховных фламинов). Это позволило Саллюстию написать, что хотя Сулла и происходил из знатного патрицианского рода, «он относился к ветви, почти забытой по вине своих прямых предков». Сын фламина, некий Публий Корнелий Сулла, тоже был жрецом в 212 году и во время своей службы имел задание свериться с Книгой предсказаний, а затем организовать 13 июля, впервые в Риме, ludi Apollinares, игры в честь Аполлона, чтобы испросить у бога помощи против вторгшихся пунителей, которые во главе с Ганнибалом нанесли римлянам ряд кровавых поражений и находились к этому моменту в Южной Италии, где только что захватили Тарент.

Публий Корнелий Сулла никогда не достиг консулата; но нельзя сказать, из-за личной или семейной неспособности, а может быть, скорее, потому, что он тоже погиб во время разрушительной войны с Ганнибалом (в связи с чем следует напомнить, что между 218 и 201 годами она сделала «демографическую пункцию», сравнимую с той, которую проделала первая мировая война с Европой).

Как бы то ни было, два его сына тоже были преторами, не достигшими консулата: старший, тезка своего отца, как это было принято, — в 186 году в провинции Сицилия, младший, Сервий Корнелий Сулла — в 175 году в провинции Сардиния. О брате деда Суллы и о самом деде больше ничего не известно, и чем ближе мы к самому Сулле, тем менее в нашей информации деталей, возможно, из-за относительной безвестности семьи в эту эпоху.