Сулла

Прибыв в Италию, посланники узнали о смерти Цинны, и ошибочно подумали, что это облегчит им переговоры. Но, когда они представили свое послание в сенат, разразился особенно острый спор, во время которого многие сенаторы приняли сторону Суллы, воплощавшего теперь дух консолидации против экстремизма Карбона и его людей; последние, однако, взяли верх, заставив отказаться от всех предложений оставшегося врагом народа. Далекая от того, чтобы упростить дело, смерть Цинны спровоцировала упрочение позиций, представлявших опасность гражданской войны.

Если делегация и провалилась, потому что, несмотря на умеренный характер просьб Суллы, их отклонили, с точки зрения пропаганды, которую он рассчитывал вести, она принесла ему очень позитивные дивиденды. Теперь его противники были изолированы от умеренных в сенате, временно вынужденных молчать, и от части италийских народов, которые тоже желали, чтобы противники достигли согласия, и были раздосадованы тем, что оказалось возможным требовать от них заложников; решительно становилась более благоприятной ситуация для высадки в Италии.

В ожидании результатов переговоров Сулла и его армия проводили спокойные дни в Афинах и Аттике. Проконсул прежде всего занялся переправкой в Италию добычи, которую он набрал во время кампаний и упоминание о которой мы находим то тут, то там: сначала библиотека Аристотеля, о которой уже говорили; затем обработанные мраморные колонны для строительства храма Зевса Олимпийского в Афинах, которые должны были послужить ему для реставрации храма Юпитера Капитолийского в Риме; огромное количество предметов искусства различного происхождения, ими он хотел украсить Город сразу по возвращении. Впрочем, известно, что часть добычи не попала по месту назначения, поскольку один из перевозивших ее кораблей попал в шторм и затонул: так исчезло одно из самых знаменитых полотен Зевксида, великого художника IV века, представлявшего самку кентавра со своими двумя только что родившимися детенышами-кентаврами по бокам.

Однако эта деятельность не отнимала всего времени, и у него были свободные часы для пополнения знаний в греческой культуре, в частности в обществе совсем молодого человека, очень сведущего в греческом языке и литературе, Тита Помпония Аттика, который позднее станет другом и наперстником Цицерона. Сулла хотел взять Аттика с собой в Италию. Но молодой человек обладал той мудростью, которая позволяла ему всегда без осложнений проходить через бури конца Римской Республики, и он отвечал, что не нужно просить его следовать за Суллой, чтобы быть на его стороне, против его врагов, если он покинул Италию именно для того чтобы не стать их сторонником против Суллы. Он не сказал, конечно, что когда молодой Гай Марий (который был его школьным товарищем) заботами Суллы был объявлен врагом народа, он помог ему бежать, снабдив деньгами.

Пребывание Суллы в Греции дало возможность приобщиться к таинствам Деметры и Коры в Элевсине. Тайные культы были доступны только ограниченному числу посвященных, которые должны говорить на греческом языке и вести безупречную жизнь. Церемонии, строго говоря, предшествовала длительная подготовка, состоявшая из уединения, молитв, воздержания; затем в вечер посвящения при свете факелов в святилище Элевсина проводились мистерии, оставшиеся тайными, о которых известно только одно, что они устраивались в трех измерениях: произнесенное, показанное, сделанное. Все представляло собой объяснение доктрины и смысла культа, которые посвященный должен был хранить в абсолютном молчании. Не нужно удивляться тому, что Сулла принимал участие в ритуале посвящения в одной из самых таинственных религий Греции. С его стороны не было речи об этнографическом любопытстве; и не нужно думать, что греческие религиозные авторитеты разрешили, так сказать, «почетное» посвящение. Это явилось бы неуважением к существующей в реальности очень известной мистерии, а также слишком пренебрежительным выпадом, касающимся глубокой религиозности Суллы.