Сухарева башня

После обеда он попытался возобновить беседу с Анной Андреевной, но ничего хорошего из этой затеи не вышло. Она жаловалась, что муж отказался от поминок, чтобы не ссориться с товарищами по партии, которые считают поминки пережитком старины. Этой нехитрой мысли она посвятила примерно полчаса и все время к ней возвращалась, так что Опалину стало совсем невмоготу. Он не любил душных баб с хаотичным мышлением, а Евлахова – хоть он и сочувствовал ее горю – именно такой и была, и, пытаясь узнать от нее хоть что-то ценное, он очень живо представил себе, как у Гали в конце концов не выдержали нервы от зудения матери и она, наспех одевшись, сбежала в туман, где ее ждала смерть.

– Вы не знаете, Анна Андреевна, к кому она могла пойти?

– Может быть, к нему, – ответила собеседница, поджав губы.

Опалин покачал головой.

– Катаринов живет в этом же доме, для этого ей не надо было выходить наружу. Кто из друзей Гали живет поблизости? Может быть, не друзей, а просто знакомых?

– Екатерина Александровна, – подала голос Лиза из соседней комнаты.

– Ваша учительница немецкого? Как ее фамилия? Где она живет?

Выяснилось, что фамилия учительницы – Кривонос, а живет она на Большой Дмитровке. При этом Надя выразила сомнение в том, что Галя могла вечером направиться к Екатерине Александровне, да и мать семейства, казалось, в это тоже не верила.

– Галя, конечно, знала ее, но… Екатерина Александровна занимается с Лизой да преподает на курсах у Нади. И потом, учительнице за 30, и они с Галей вовсе не были подругами…

«Но ведь к кому-то она ушла в тот вечер, – думал Опалин, – или нет? Блуждала в тумане и плакала, что жених оказался наркоманом, а мать только и может, что травить душу? И в слезах не заметила трамвай…»

Для очистки совести он пошел к старшим Прокудиным и стал расспрашивать их, что они думают о Гале. Инженер был очень сдержан в своих оценках, однако из его слов явствовало, что Галя была прекрасной девушкой и он не может представить, чтобы у нее имелись враги. Вера Федоровна, его жена, вздыхала, говорила о горе, которое обрушилось на соседей, но некоторые ее замечания оказались куда более любопытными.

– Конечно, она переживала… Мне кажется, если бы родители подошли к делу иначе… если бы поощряли ее больше общаться со сверстниками, на танцы ходить, на каток… Клин клином вышибают, так сказать, – она сконфуженно засмеялась. – Это мой муж обычно так говорит… Не о любви, а вообще. В жизни надо быть готовым к разочарованиям, а первая любовь… Очень больно ранит, когда… когда…

– Вы считаете, она могла покончить с собой? – спросил Опалин напрямик.

– В порыве отчаяния – да, – ответила собеседница, подумав. – Необдуманно, так сказать, потому что… Конечно, она не представляла себе последствий. Я, упаси бог, никого не обвиняю, – прибавила Прокудина поспешно и руки подняла, выставив ладони, словно защищалась от обвинений. – Никто не виноват, просто… понимаете, так получилось. Ванечка очень нравился Гале, она из тех девушек, которые любят глазами, а он симпатичный. И для нее было ударом, когда… И мать сказала: ни за что.

– Это именно мать сказала? Не Галя сама решила, что такой Ваня ей больше не нужен?

– Ну я точно не знаю… Кажется, они совместно… так сказать… То есть Галя понимала, что перспектив у их отношений нет. А ведь она ни в чем не могла себя упрекнуть. Все как-то уж очень… неожиданно обрушилось. Ну вот…

Она говорила о Гале с теплотой, и все же чувствовалось в ее интонации, в выражении глаз нечто вроде превосходства, невысказанная мысль «А моя дочь никогда так не поступит, потому что я буду рядом и сделаю все, чтобы она страдала как можно меньше». И эти нюансы, которые Опалин уже приучился различать в разговорах со свидетелями, смущали его. Он никак не мог смириться с тем, что в людях отсутствуют благородство, тонкость и чуткость души и что, имея дело с ними, следует сразу же настраиваться на худшее, чтобы разочаровываться как можно меньше.

– Вы не знаете, у Аристарха Николаевича были враги?

– Почему именно у него? – удивилась собеседница и сама себе ответила: – Ах, так вы думаете, что Галю могли из-за этого… Честно говоря, я себе плохо представляю, чтобы… – Она беспомощно пожала плечами.

– А Рогг, например?

– Рогг? Это тот, кто… А! Поняла. Ну а что он может сделать? Он же сидит, а его жена, простите, не из тех, кто станет кого-то толкать под трамвай.

– Вы хорошо ее знаете?

– Видела, когда она с мужем была в гостях у Аристарха Николаевича. Очень, очень… милая женщина. Мужчинам такие нравятся. Не удивлюсь, если она уже развелась со своим злополучным мужем и снова вышла замуж, – добавила Вера Федоровна с улыбкой.

Опалин понял, что собеседнице известно больше, чем она говорит, и, может быть, даже гораздо больше, но ничего она ему не скажет, потому что Евлаховы – соседи с весом и ни к чему осложнять с ними отношения. Смирившись, он стал расспрашивать Прокудину о домработнице, которую уволили незадолго до гибели Галины.