Суфии

Фаза, в которую вступило то, что мы сегодня называем суфизмом, приняла форму, обусловленную различными условиями и окружением, но, что касается непрерывности первоначального учения, осталась идентичной. Косные церковники-формалисты могли отрицать этот факт, но они не играли особо важной роли, ибо «тот, кто видит всю картину в целом, может и понять ее, и послужить ей». Профессор Е. Дж. Броун поясняет:

«Даже подлинные суфии во многом отличались друг от друга, т. к. их система была сугубо индивидуальной и мало расположенной к пропаганде. Достигший реализации ариф (познавший или адепт) преодолевал многие ступени и проходил долгий курс обучения под руководством различных пиров и муршидов (духовных наставников), прежде чем обретал гнозис (ирфан). В свете этого высшего знания любая из существующих религий – не более чем слабый отголосок великой и лежащей в основе всего Истины, с которой ариф, пройдя путь до конца, вступал в контакт. Он не считал ни возможным, ни желательным передавать свое понимание этой Истины никому, за исключением тех немногих, кто, благодаря такой же подготовке, был способен к ее восприятию»[13].

Людям со стандартным мышлением подчас бывает трудно понять, насколько далеко простираются принципы сущностной суфийской деятельности. Поскольку суфизм был предназначен для того, чтобы существовать в условиях ислама, как и в любых других условиях, его можно легко изучать в контексте ислама. В качестве интересного факта следует упомянуть, что два правовых и теологических компендиума, явно нацеленные на то, чтобы доказать всем ортодоксальность суфизма, вышли из-под пера двух суфийских гигантов – Калабадхи из Бухары (ум. в 995) и Худжвири (ум. в 1063). Калабадхи написал «Тааруф», а Худжвири – «Кашф аль-Махджуб» – первый суфийский трактат на персидском языке. Оба автора относились к суфийской элите, но зачастую производили впечатление посторонних наблюдателей, а не посвященных. Такое же отстраненное отношение к суфийской теме ввело в заблуждение исследователей Омара Хайяма, слишком буквально трактующих его творчество. Как бы то ни было, произведения вышеупомянутых авторов полны скрытого смысла, который невозможно восстановить в переводе. В дальнейшем многие средневековые суфийские ордена шли тем же путем. Они продолжили их работу, доказавшую высокую эффективность в условиях мусульманского мира. Однако, как отмечают некоторые суфии, «одно время суфизму обучали исключительно с помощью знаков». Конечным продуктом обоих методов был Завершенный Человек. Символизм и углубляющийся опыт, с помощью которого суфийская практика приводит к единому знаменателю ислам и другие религиозные системы, это уже иная область, доступная только суфиям-практикам, как гласит суфийский афоризм: «тот, кто пробует, знает».

Хотя значение слова «суфий» объясняли множеством разных способов, из самых различных соображений, существует версия, заслуживающая особого внимания: с ней знакомили тех, кто присоединялся к этим мистикам. Она сводится к тому, что слово «суфий» в зашифрованном виде содержит в себе концепцию Любви. Кроме того, в этом слове прячутся следующие краткие послания, включенные в него на этот раз с помощью обычного числового кода: наверху, превосходящий, исправляющий, передаваемое по наследству, достаточное количество чего-либо в нужное время. Таким образом, суфизм есть трансцендентальная философия, предназначенная для исправления определенных вещей, дошедшая до наших дней из прошлого, но применимая к современному обществу.

Религия как таковая подвержена развитию. Суфий считает, что эволюция осуществляется внутри него самого, а также в его взаимоотношениях с обществом. Развитие общества и конечная цель всего творения, включая даже мир неодушевленных вещей, неотделимы от конечной цели суфия. На какой-то период, на миг, месяц или больше ему может понадобиться отстраниться от общества, но в конечном итоге он никогда не теряет связи с вечным целым. Соответственно, важность суфиев огромна, а их деятельность и внешний вид в глазах других людей могут казаться переменчивыми, что связано с изменяющимися нуждами людей и высших сил. Джалалуддин Руми особо подчеркивает эволюционный характер усилий человека, которые всегда оправданы, независимо от того, прилагают ли их отдельные группы или люди: