Суета вокруг дозоров

Когда прибежал в лабораторию, испытания уже продолжались. Резко пахло озоном. Ойра-Ойра и Кристобаль Хунта метали в щит крохотные шаровые молнии. Витька висел над приборами. Когда я попробовал изложить ему мои ночные размышления, он отмахнулся и мигом нагрузил меня работой. Я заглянул посмотреть, что там пишет дубль-протоколист и только ахнул. Показания приборов он записывал, разумеется, правильно, но вот с датой и точным временем выходила ерунда. По его мнению, у нас сейчас был полдень и XXII век. Я отобрал у него протокол, дату поставил сегодняшнюю (от РХ, продублировав Юлианским днем), время поставил по Гринвичу, а заодно, чтобы потом сомнений не было, когда будем разбираться в помарках, проставил зодиакальные координаты светил, отметил, что Солнце находится в соединении с Алголем и что Солнце, Сатурн и Нептун образуют тау-квадрат, где Солнце попадало на ось симметрии. После этого я занялся делами, и мне было не до размышлений о дозорах, но какая-то темная точка застряла в сознании, и я морщился, отгоняя мысль, что я что-то упустил и упустил что-то важное. Ойра-Ойра после очередной серии опытов отошел помыть руки, проделал с полотенцем несколько гимнастических упражнений и от нечего делать заглянул в протокол. Заглянул — и вдруг застыл, побледнев. Горбатый нос в момент выделился на внезапно осунувшемся лице.

— Кристобаль Хозевич, Витька, — проговорил он севшим голосом. — Прекращаем испытания.

— Что случилось? — Витька недовольно отошел от мегамагометра и тоже заглянул в протокол. — Ну, Солнце в связке с Алголем. Бывает. Раз в год. И что?

— А тау-квадрат такой часто бывает?

Витька шарил маркером на рабочем столе. Как и следовало ожидать, астрологическая программа, которую я сам в свое время создавал, постигая магические азы, лежала у него в папке под названием «Мусор».

— Так, — сказал он наконец. — Венера и Марс у нас в градусах убийцы, Юпитер ретроградный — в магическом градусе, Сатурн — в градусе искушения, Нептун в градусе оккультного познания, Плутон ретроградный. Вдобавок первый лунный день.

— Альмутен у нас сейчас Венера, — проговорил Кристобаль Хунта. — Что-то не нравится мне все это.

Ойра-Ойра уже держал в руке телефонную трубку и одновременно листал годовой альманах института.

— Куда звонишь?

— В отдел предикции. Не отвечают, гады…

— Да там ни одного толкового астролога не осталось. Мерлин всех давно разогнал.

— Пусть хоть по кофейной гуще растолкуют…

Отдел предикции упорно не отвечал.

— Саша, мигом на третий, — сказал Роман. — Найди там кого-нибудь. Хоть Мерлина. Тащи сюда. Кристобаль Хозевич, вы же когда-то этим занимались — что бы это означало «Юпитер ретроградный в магическом градусе»? Это про У-Януса?

Кристобаль Хунта задумчиво морщил нос.

— Забыл все, представьте. Вот как в семнадцатом веке астрология вышла из моды, так и забросил…

— Сашка, я кому сказал, тащи предикторов!

Я в полной панике трансгресировал на третий этаж, причем не промахнулся, как обычно со мною происходит. Отдел предикции был пуст, только в одном пыльном углу копошилась древняя пифия. Судя по стоящему в помещении запаху, вместо испарений от священной расщелины, которую в наших условиях воспроизвести было несколько затруднительно, пифия скорее всего пользовалась клеем «Момент». Я попробовал было с ней заговорить, но быстро выяснил, что понимать издаваемые ею звуки может только специально обученный человек. Поэтому я оставил ее в покое и толкнулся в дверь редакции «Соловецкого оракула», где надеялся выяснить, куда делись их соседи по этажу. В редакции тоже было пусто. Комната носила на себе следы поспешного бегства. На мониторе компьютера лежал полуразложенный пасьянс. Чашка кофе, стоящая перед монитором компьютера, еще хранила в себе теплый кофе. В пепельнице дотлевала сигарета.

— Есть кто живой? — на всякий случай спросил я и заглянул в шкаф, где висели два белых халата.

Мне стало страшно.

То, что планеты создали тау-квадрат со злым Солнцем, еще ничего особенного не означало. В НИИЧАВО просто считалось, что в такие часы лучше не работать — это была народная примета, которую молодое поколение, рожденное после 1700 года, считало суеверием вроде черного кота или бабы с пустым ведром. Но, с другой стороны, и у вполне здравомыслящего человека при виде черной кошки, злорадно пересекающей дорогу, порой непроизвольно замедляются шаги. Однако в этот раз планеты подобрались в на удивление зловещую комбинацию. Злое Солнце, Сатурн, сам по себе имеющий довольно сварливый и опасный характер, и Нептун, носящий репутацию коварного обманщика (если, конечно, рассуждать на эту тему, не вдаваясь в особые тонкости, который я просто не помнил). И собрались эти планеты в самую напряженную конфигурацию — тау-квадрат. Градусы еще какие-то… Что бы все это могло значить, если весь предикторский отдел заодно с «Соловецким оракулом» предпочел бесследно исчезнуть?

Забыв о трансгресии, я по лестнице вернулся в Витьке, и одновременно с моим появлением в комнате возник Роман с солидной стопкой книг в руках.

— Предикторский отдел пуст, — доложил я.