Суер-Выер и много чего ещё

«Какие у него бегающие глаза, — думал Похититель, пристально глядя на гражданина. — Интересно, чем это он тут промышляет? Ага, грабли продаёт, наверное ворованные. Или нет — рукоятки сам делает, а зубья ворует».

— Гражданин, — сказал гражданин Никифоров, — проходите, не заслоняйте товар.

— Чего такое? — с яростью переспросил Похититель. Неведомо по какой причине ему вдруг захотелось схватить грабли и ударить гражданина изо всех сил.

Усилием воли Похититель подавил это желание, отошёл в сторону, достал из рюкзака садок с голубями. Но долго ещё не мог успокоиться, с ненавистью повторяя про себя: «Товар ему, подлецу, не заслоняйте!»

Только через полчаса он немного успокоился, но тут же заволновался по другому поводу: на голубей никто не обращал внимания, а грабли расхватывали. Даже солидный седой подполковник купил двое граблей, чем удивил Похитителя. Он никак не мог сообразить, зачем подполковнику грабли.

«Огородничает понемногу», — решил Похититель и снова стал шарить глазами по толпе, выискивая подходящего покупателя.

Рынок шевелился, бормотал и выкрикивал, топтался вокруг голубей, но не замечал их.

«Голуби — отжившее явление, — убеждался Похититель. — Садок с телевизорами им нужен».

Только после обеда явился покупатель. В вельветовой кепочке, сдвинутой на нос, в рубашке с расстёгнутым воротником, откуда выглядывала тельняшка, он шёл сквозь толпу, и походку его хотелось назвать разгильдяйской. Вздорный нос торчал из-под кепки, и по этому носу ясно было, что владелец его готов каждую секунду кинуться в драку.

Голуби, мои вы милые,
Голуби, вы сизокрылые, —

напевал покупатель-разгильдяй, и слово «сизокрылые» он говорил с таким упором, что получалось — «шизокрилые».

— Монахи? — спросил он, бесцеремонно обрывая песню и указывая пальцем в садок.

— Три с полтиной хвостик, — немедленно ответил Похититель.

— Два хвост, полтинник глазки, — сказал покупатель и разгильдяйски поковырял в хулиганском своём носу.

— Монах доброкачественный, — пояснил Похититель.

Разгильдяй сомнительно покачал головой, присел на корточки и ткнул пальцем сквозь прутья садка.

— У кого украл? — тихо спросил он.

Похититель вздрогнул, но тут же понял, что перед ним человек очень опытный, бояться нечего.

— Далеко отсюда, в Вышнем Волочке. Крылья подрежешь, подержишь месячишка, а там — выпускай.

— Беру по трояку.

— С тебя — пятнадцать, — согласился Похититель.

— Подставляй лапу, — сказал разгильдяй.

Похититель подставил лапу, на ладонь его лёг небольшой и круглый, похожий на монету серебряный предмет. Это была железнодорожная пуговица.

В первую секунду Похититель не узнал её, но вдруг дрожь и холод схватили его за плечи. Сжав пуговицу, он запустил её прямо в нос покупателю-разгильдяю и, забыв про монахов, бросился бежать.

Виляя вправо-влево, он продрался через толпу, проскочил в задние ворота рынка и мимо кармановского мостика, тира «Волшебный стрелок» выскочил на шоссе и побежал вон из города Карманова.

Плач похитителя

Слёзы текли по щекам Похитителевым и блестели на солнце.

Километров десять отмахал он от Карманова и теперь, задыхаясь, сидел в придорожной канаве, глядел на автомобили, которые проносились мимо, и плакал.

«Неужели я попался? — думал он и с дрожью вспоминал разгильдяйского покупателя, в котором сам чёрт не разобрал бы работника милиции. — Нет, нет, не может быть! Про телевизоры никому ничего не известно. Наверно, я попался только по голубиной линии, а по телевизионной всё пока в порядке».

Похититель успокаивал себя, но успокоиться не мог. Слёзы текли из глаз его непрерывным потоком, и в солнечном свете казалось, что лицо Похитителя усыпано драгоценными каменьями. Скосив глаза, пытался он рассмотреть свои слёзы. Потом достал из кармана зеркальце и, увидев утомлённое лицо с чёрными кругами под глазами, зарыдал ещё сильней.

Одна слеза долго висела на кончике его носа, а повисев, отпала наподобие капли из водопроводного крана. На её месте возникла новая, похожая на хрустальную подвеску из люстры Большого театра. Она упала на лист подорожника и разлетелась вдребезги.

«Надо начинать новую жизнь, — думал Похититель. — Поступлю на работу, как все люди, буду иногда кататься на лыжах. А телевизоры верну владельцам. Вот, скажу, было дело, крал, а теперь возвращаю, потому что решил начать новую жизнь. Вот будет здорово! Может, даже в газетах про меня напишут статью под названием „Золотой человек“. Пускай бы эта статья так начиналась: „У этого человека самое главное — душа. Она у него — золотая. Да, он был вором, но воровали его талантливые руки, а душа рвалась им помешать. Руки и душа вступили в борьбу, и вот наконец душа победила и направила руки на служение общему делу. Так да здравствует душа, и да здравствуют руки, и да здравствует же общее наше дело!“»

Прикрыв глаза, Похититель ясно различал газетную страницу, на которой напечатана статья, читал её с горькой радостью и плакал, чувствуя, как в груди его золотится душа, а в карманах тяжело лежат талантливые руки.