Суер-Выер и много чего ещё

Старшина Тараканов окончил речь, и усы его издали звук, похожий на бурные аплодисменты.

— Так, — сказал капитан. — Ну а вы что скажете, малолетние подозреваемые? Что вы делали на рынке?

— Голубей искали, — ответил Крендель. — А если вам монахов надо — бегите скорей, пока они в лото играют.

— Что такое? — нахмурился капитан. — Кто играет в лото?

— Монахи, пять человек. Сидят в задней комнате и в лото играют.

Капитан поглядел на меня:

— И ты видел монахов?

— Ещё бы, — ответил я.

— Что-что?

— Ещё бы, — повторил я, прокашлявшись. Кажется, у меня был шанс разболтаться.

— Ты эти свои «ещё бы» брось. Говори толком.

Мне стало душно. Во дворе или на улице мне хватало словарного запаса, а в милиции надо было его расширять.

— Что ж говорить, — помог Крендель. — Пять монахов сидят и в лото играют…

— Стоп, — прервал его капитан. — Пусть он расскажет.

Я вспотел. Мне в голову не приходило, с чего начать рассказ, не хватало ни слов, ни красок. Ну, в письменном виде я бы кое-как изложил дело, а устно, при народе, не было сил. Я и в школе-то всегда страдал, и учителя мучились со мною.

— У тебя что ж, язык присох? — спросил капитан. — Как тебя звать?

— Юрка, — ответил Крендель.

— А тебя?

— Крендель.

— Хорошее имя, — неожиданно похвалил капитан. — Прямо золотое. Кто ж такое придумал?

— Ребята, — ответил Крендель, зардевшись.

— Очень похоже, — сказал капитан. — А чего ты действительно гнёшься, как крендель? Распрямись.

Крендель расправил немного плечи, выпятил живот.

— Ну, рассказывай, Крендель, как дело было.

— Голубей у нас украли, вот мы и приехали в Карманов.

— Где украли? Когда? — спросил капитан и достал записную книжку.

Пока Крендель рассказывал, он что-то отмечал в ней карандашиком. Вася Куролесов достал записную книжку, точно такую же, как у капитана, но карандашик у него был покороче.

Старшина Тараканов записной книжки не достал, зато усы его ни секунды не болтались без дела. Они то печально обвисали, словно ветви плакучей ивы, то вдруг топорщились иглами дикобраза, а через секунду обращались в веер, ласково обмахивали собственный подбородок. К концу рассказа в них вспыхнули радужные искры, и мне показалось, что это не усы, а хвост райской птицы торчит из-под милицейского носа.

В общем, усы строили такие гримасы, что капитан решил призвать их к порядку.

— Прекратите это! — строго сказал капитан. — Мешаете слушать.

Старшина покраснел. Усы застенчиво опустились на плечи.

— Прошу подробней описать монахов.

— Чего ж тут описывать — все лысые. У одного — борода, у другого — нос. А у остальных вообще лица не видно.

— Всё сходится, — сказал капитан. — У остальных и глядеть-то не на что. А борода — это бандит по кличке Барабан. С носом — старый вор Сопеля. Остальные — мелкая сошка, Цыпочка и Жёрнов. Но самый опасный — это, конечно, Моня Кожаный. Я и не знал, что он в «Монахах».

Капитан снял телефонную трубку, пару раз крутанул диск и ясно сказал:

— Оцепить сектор двести восемнадцать.

Операция

День между тем клонился к вечеру, такой же ясный, весенний день, какой был и вчера. Из кармановских садов и палисадников пахло черёмухой.

Рынок опустел. Последние, самые стойкие, продавцы покидали его. На площади, по углам которой стояли железные домики, не было ни души. Капитанский мостик печально торчал посередине и наводил на грустные размышления, потому что мостик без капитана — это всё равно что скворечня без скворца.

Мы лежали в лопухах неподалёку от той самой подворотни, куда втаскивала нас рука старшины Тараканова. Редкозубый заборчик отделял нас от площади. Рядом, под кустом смородины, лежал Василий Куролесов. У него была сложная задача: с одной стороны, он наблюдал за тиром, с другой — присматривал за нами. Капитан Болдырев хотел было отпустить нас, но старшина не согласился.

— Надо ещё проверить, — сказал он, — может, они соврали про монахов. Надо доверять, но проверять.

— Дядя Вась, — сказал потихоньку Крендель, — а кто они такие, монахи-то эти?

— Бандиты. Из банды «Чёрные монахи». Они недавно алмазы украли.

— Где?

— В Карманове.

— Сколько же они украли?

— Мешок.

Куролесов достал из кармана часы-луковицу, щёлкнул крышкой, и в лопухах раздалась мелодия:

Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно…

Мы переглянулись. Я сразу вспомнил последний выстрел по-кармановски.

— Поняли теперь? — улыбнулся Вася.

— Ещё бы, — ответил я.

— Что это с ним? — спросил Вася и поглядел на меня.

— А что? — не понял Крендель.

— Талдычит одно и то же: ещё бы да ещё бы. Слова человеческого сказать не может.

— Разве? — сказал Крендель. — Я не замечал. Он, вообще-то, разговаривает. Это он так, стесняется. Верно, Юрка?

— Ещё бы, — буркнул я.

Куролесов приложил палец к губам и прислушался. Где-то неподалёку заблеяла коза.

— Тсссс… Операция началась.

Мы приникли к щелям между штакетин, но начала операции пока не увидели. У тира никого не было, и я подумал, что, наверно, в том и смысл операции, что на площади ни души.

Вдруг из ворот вышли три человека.

Двое были в чёрных костюмах и белых рубашках с ослепительными воротничками. Третий, в сером, шагал чуть впереди.