Судный день

— Кто бы это ни был, я хочу, чтобы за ним установили наблюдение — немедленно!

— Мы отслеживаем весь этот район. — Начальник резидентуры в Вене, седой ветеран ЦРУ в возрасте под шестьдесят, отнесся к вспышке темперамента ЗДО с невозмутимым спокойствием.

— А Содано?

— Похоже, он по-прежнему находится на борту баржи, которая пересекла границу с Венгрией и сейчас направляется от Будапешта на юг.

— Похоже? Я хочу знать это точно! — Уайли недовольно смотрел на экран, отслеживавший мобильный телефон Содано. Крестик завис над западным каналом Дуная, сразу к югу от моста Арпада, по курсу на остров Маргитсигет. — Свяжитесь с Будапештом, чтобы они послали агента на эту баржу, — снова рявкнул Уайли на своего начальника штаба. — Я хочу, чтобы Содано доставили сюда, и как можно скорее!

Дэвис кивнул своему заместителю — стройной привлекательной брюнетке лет сорока. Последние три года Эллен Родригес провела в Лиме в качестве заместителя начальника местной резидентуры, а до этого работала в Белом доме. За короткое время после своего возвращения в Штаты она дважды сталкивалась с Говардом Уайли и начала жалеть, что согласилась занять должность в латиноамериканском отделе Лэнгли. Родригес ввела код доступа на свободном компьютере в оперативном штабе, но почти сразу же ее внимание снова привлек видеоэкран. Начальник резидентуры в Вене включил прямой репортаж последних новостей «Ди Вельт».

— Погодите, у нас тут есть кое-какая свежая информация. Австрийская федеральная полиция и федеральное управление криминальной полиции ведут расследование в отношении трупа сицилийца, обнаруженного в мусорном баке.

Техники Лэнгли переключили камеру на репортаж в прямом эфире с пресс-конференции группенинспектора Ганса Бема. Этот полицейский чиновник с квадратной челюстью стоял напротив новейшего завода по переработке мусора, расположенного под Веной неподалеку от Дунайского канала. На дальнем плане виднелась приметная достопримечательность — высокая современная серебристая башня. Перед ним столпилась большая группа журналистов.

— Die Stelle zu sein scheint, von Antonio Sodano, Sizilianer, der nun Wohnsitz…

— Перевод! — потребовал Уайли.

— Тело, видимо, принадлежит Антонио Содано, сицилийцу, который в настоящее время проживает в Риме. — Эллен Родригес не только проработала три года в Лиме, но также, еще до Белого дома, успела три года прожить в Вене и Берлине.

— Haben Sie eine Idee von der Ursache der Tod, Inspektor?

— Есть ли у вас какие-то соображения насчет причины смерти, инспектор? — перевела Родригес.

— Судя по внешним признакам, покойный был задушен, но подтвердить это может только вскрытие.

— А где все это произошло, инспектор? — спросил другой журналист.

— Это пока еще непонятно, хотя грузовик, в котором был обнаружен труп, только что приехал с маршрута по району собора Святого Стефана.

— О’Коннор! — со злостью пробормотал Уайли.

— А есть ли у вас мотив этого убийства, инспектор?

Группенинспектор Бем терпеливо улыбнулся.

— Нам хорошо известно, что господин Содано разыскивался в Риме итальянской Guardia di Finanza по подозрению в незаконном обороте наркотиков, поэтому мы не исключаем, что это может быть связано с наркоторговлей.

— Черт! — Уайли обернулся к шести сотрудникам, задействованным в операции «Майя». — Нефертити представляет собой явную и непосредственную угрозу Соединенным Штатам. Пока что мы впечатляюще провалили то, что должно было стать простой операцией по уничтожению. Теперь также понятно, что Тутанхамон перешел на сторону врага. — Уайли снова повернулся к монитору видеосвязи. — Вена, даю вашему агенту в поезде зеленый свет. Покончить с ними!

— С обоими? — пораженно переспросил начальник резидентуры в Вене. Ему доводилось работать с О’Коннором на задании.

— С обоими! — гаркнул Уайли. — Содано был далеко не дешевым начинающим киллером. Он мог постоять за себя. Это дело рук О’Коннора.

— Почему такой человек, как О’Коннор, перешел на сторону противника? — спросила Эллен Родригес. — У нас пока что нет никаких доказательств этого.

Уайли резко обернулся к ней, сверкая глазами.

— Решения здесь принимаю я, Родригес. — Остальные сотрудники тоже явно испытывали неловкость, но ни один из них не высказался в защиту О’Коннора.