Судья Шерман

Лейле не спалось. Ей не спалось вот уже третью ночь, и она, сама не зная почему, испытывала беспокойство. И хотя ее жизнь возвращалась в привычную колею – уход за скотом, кухня, штопка носков Майбо, – чего-то уже было не вернуть. Наверное, покоя.

Об избиении в полицейском управлении вспоминать не хотелось, тем более что все синяки прошли и шрамы почти затянулись, а доктор Фэндлер, навещавший Лейлу, пообещал, что, если потребуется, весной уберет все следы.

Ветер все усиливался, Майбо продолжал храпеть, но Лейле не давала спать странная вибрация, которая проходила по стенам дома и касалась супружеской кровати.

«Какой странный звук, как будто что-то выворачивает тебя наизнанку», – подумала женщина. Повинуясь внутреннему позыву, она спустила ноги на пол и попала прямо в вязаные тапочки.

Поднявшись, Лейла прислушалась. Тонкая вибрация, похожая на звук скрипки, снова пробежала по полу, тронула одну из стен дома и затерялась где-то в углу.

– Да что же это? – испуганно прошептала женщина.

Она вышла в гостиную, прошла к входной двери и остановилась, ожидая, как проявит себя непонятная сила.

Звук появился снова, и Лейла тотчас определила его источник – подвал. И сразу же пришла пугающая догадка.

Лейла приоткрыла дверь, выскользнула в коридор и стала спускаться по скрипучей деревянной лестнице. Оказавшись внизу, она на ощупь включила свет, и в этот момент маршрутизатор снова дал о себе знать.

Здесь, рядом с этим непонятным прибором, звук не казался вибрацией. Скорее он напоминал трель сверчка.

Женщина остановилась возле расставленных рядами банок с соленьями, выбрала нужную и приподняла ее. Маршрутизатор снова застрекотал. При этом он светился оранжевым светом и изливал свои призывы куда-то вверх.

Лейла невольно подняла глаза к подвальному потолку, удерживая в руках тяжелую банку с маринованными патиссонами.

Где-то там, за бетонными плитами половых перекрытий, за балками потолка, обшитыми толстыми досками, за утеплительными матами и кровельным железом, несся в недосягаемой дали летательный аппарат. Он прорывался через законы физики, истязая плоть своего пилота, он обманывал сторожевые станции, проносясь мимо них на немыслимой скорости, – он шел по сигналу, посылаемому ему с Туссено одним из немногих уцелевших маршрутизаторов.

Мелькнули острые крылья звена истребителей, с опозданием повели пушками пограничные корабли.

– Я двадцать шестой! Как будто прошел саваттер!.. И совсем близко!..

– Вас понял, двадцать шестой, я его вижу… Постам четыре, шесть и восемнадцать – приготовиться к залпу!..

Ракетные станции на самой низкой орбите Туссено приняли сигнал и развернулись на заданный угол. Скоростные ракеты скользнули на пусковые и замерли, ожидая дальнейшей коррекции.

А челнок саваттера несся на предельной скорости. Лететь быстрее он не мог, иначе бы разбился об атмосферу Туссено.

Когда аппарат находился в критической точке, сразу три ракеты стартовали с орбитальных позиций и понеслись навстречу нарушителю.

Пилот рванул штурвал, выполняя рискованный маневр, и две из трех ракет взорвались далеко позади. Третья, удержавшись на хвосте цели, продолжала преследование. Челнок прессовал носом сгущавшийся воздух, ложился на крыло, однако в тот момент, когда у ракеты-преследователя, казалось, иссякли все силы, она разломилась пополам и выпустила маленького посланца – стремительного и смертоносного.

Страшный удар потряс челнок, однако его корпус выдержал, и аппарат продолжил скольжение к планете, потеряв один из двух двигателей.

Теперь он был заметен радарным станциям на планете, и первые «Штюсы» стали подниматься с разбросанных по материкам баз.

У саваттера оставалось все меньше шансов, однако он с самого начала знал об этом. Он был не первым, но и не последним. И другого выхода у него не было.

На навигационном экране пульсировала яркая точка маршрутизатора, и машина сама держала курс прямо на него.

Вот и ясное голубое пространство неба, солнечные лучи и приближавшиеся горы. Несколько вспышек там, внизу, говорили о том, что трудности еще не пройдены. Кривые дымные траектории пущенных ракет сходились и расходились вновь. Ракеты выбирали наилучшие позиции для атаки.

Пилот сжал зубы и сделал последнюю, отчаянную попытку прорваться сквозь зенитный заслон. Единственный двигатель был включен на полную мощность, но было уже поздно. Одна за другой две ракеты распороли прочную обшивку бота, и защитная система вышвырнула пилота из кабины за секунду до того момента, как новая ракета довершила разрушение корабля.

55

«Гоксейер» лихо затормозил на спортивных покрышках и, свистнув напоследок турбинами, умолк.

Ничуть не волнуясь, Рино вышел из машины и отпустил дверку, которая с легким мелодичным жужжанием встала на место.

На шум диковинного дорожного чудища из участка выскочили несколько человек. Было обеденное время, и некоторые из них жевали бутерброды, смывая их в желудки теплым кофе.

Первым пришел в себя Твинки Роджер. Он и раньше исходил к Рино завистью по каждому пустяку, а теперь, когда тот получил медаль, да еще вернулся на дорогом авто…