Судья

«И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его. И схвачен был зверь и с ним лжепророк. Оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою; а прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитались их трупами».

— Мне это ничего не говорит.

— Подумайте лучше. «Слово написанное, которого никто не знал». «Истинный, Который праведно судит». И еще, вспомните: на месте преступлений не было ничего необычного?

— Ничего необычного, — раздраженно ответил Быстров. — Кроме надписей кровью на зеркалах, конечно.

— Подумайте еще раз. Не было чего-нибудь странного, неуместного, и на первый взгляд, малозначительного?

Быстров, хмуро взглянув на Павла, наморщил лоб.

— Птицы.

— Что?

Капитан вскинул голову.

— Рядом с местами преступлений всегда собирались птицы. И что это значит?

— Я не могу вам объяснить. Судья — не народный мститель, не маньяк, и даже не ритуальный убийца, начитавшийся Библии. То, что Он делает, может иметь совершенно необъяснимый смысл. Как бы вы ни объясняли это, вы откроете только часть правды.

— Мне совершенно… — начал Быстров. Омоновец, подойдя к капитану, тронул его под локоть.

— Смотрите, — указал на стену.

Быстров посмотрел. Стены больше не было. Иллюзия рассеялась.

Он повернулся к Павлу.

— Мне плевать, какие у Него мотивы. Я хочу знать, кто Он, и как творит свои фокусы.

— Я отвечу на второй вопрос, и вы заодно узнаете ответ на первый. Если у человека дыра в черепе, у него понижается внутричерепное давление, и при этом повышается насыщение мозгового кровообращения кислородом. Такой человек способен внушать людям видимость того, чего нет.

Они молча смотрели друг на друга.

— Андрей Белкин? — спросил Быстров.

— Я думал, что убил его. Но сегодня узнал его голос. Правда, это уже не тот Андрей, которого я стукнул по затылку, наградив его сверхспособностями. Он меняется. Он становится сильнее. С каждым часом все меньше походит на человека, становясь чем-то…

Покровский тряхнул головой.

— В общем, я в последний раз говорю вам: оставьте «дело Судьи». Все закончится само собой. И от вас здесь ничего не зависит.

— Он будет убивать еще.

— Смерть имеет смысл, который нам неясен. То, что произойдет в парке в скором времени, нельзя будет объяснить с точки зрения Закона.

Павел отправился прочь.

— Постойте! — крикнул Быстров. — Что вы сказали насчет парка?

Покровский скрылся за углом.

Быстров сплюнул.

Они вернулись к группе захвата.

— Сворачиваемся! — крикнул Быстров. — Сегодня сделали все, что могли.

Кинув последний взгляд на труп Федорова, добавил про себя:

— Или то, что нам позволили.

Глава 39. Внутренняя бесконечность

Инна провела ночь в гостинице, наутро заехал Баринов, и они поехали в новгородский аэропорт.

Самолет приземлился в Шереметьево, и уже к полудню они сидели в вестибюле банка, каждый со своим юристом, подготавливая необходимые бумаги.

Все встали. Баринов пожал Инне руку.

— Ты была бы чудесным партнером, Инночка. С тобой очень приятно иметь дело.

— Взаимно, — с ослепительной улыбкой сказала Инна.

Переступив порог Дома, девушка с облегчением вздохнула.

«Я совершила либо самый умный, либо самый идиотский поступок в своей жизни. Но в любом случае, приятно что-то делать».

Павел медленно поднялся с дивана, взволнованно глядя на нее.

— Инна? Наконец-то! — он поцеловал ее. — Я всю ночь не спал. Где ты пропадала?

— Да сядь, сядь, дурачок, — засмеялась Инна, слабо отталкивая его. — Сейчас все узнаешь. Дай дух перевести.

Павел сел на диван, тут же вскочил.

— Ты голодна? Я сейчас…

— Сядь. Не суетись, — сказала Инна с оттенком раздражения, погружаясь в мягкое кресло. Она так счастлива, а он даже не может прочесть ее мысли!

Она рассказала Павлу, что сделала.

Он хмуро смотрел на нее.

— Ну, что скажешь? Скажи, что я молодец! Ну, правда? Что молчишь?

Павел уставился в угол, сжимая и разжимая кулаки.

— Значит, наследство прошло мимо нас.

— Да. Паша, теперь мы свободны! Мы можем уехать. Ты правда рад?

— Я счастлив как никогда.

К концу фразы Павел помрачнел еще больше. Инна чувствовала, ее радость тает, словно оплавленный воск. Она совсем не ожидала, что Павел так все воспримет.

Ее подмывало сказать ему, что она сделала на самом деле. Но реакция Павла вынудила Инну попридержать язык за зубами. Она ощутила себя одинокой и несчастной.

Павел вдруг вскинул голову. Сощурился, подозрительно глядя на нее.

— Инна, что происходит?

Павел сказал это таким ледяным тоном, что девушка поежилась.

— Ничего не происходит, — сказала она с невинной улыбкой.

«И чего он так смотрит? Будто видит, что у меня грязь на лице. Может, у меня выросли ослиные уши?»

— Да что ты на меня уставился, как на врага народа? Какое преступление я совершила?

Она приготовилась устроить скандал, но взгляд Павла внезапно смягчился.

— Никакое. Ты никогда не совершаешь никаких преступлений.

— Чего тогда насупился?

— Ты изменилась, — сказал Павел. — У тебя другое лицо. Другие глаза. Ты вся светишься. Я никогда не видел тебя такой счастливой. В чем дело? Неужели в том, что ты сама сделала себя бездомной нищенкой?