Отдала Ларри ключ от его номера, но они оба не обедали и решили пойти прямо в ресторан. Ларри чуть не подскочил от радости, когда официантка предложила выпивку. Заказал себе «бойлер-мейкер»[17], но первым делом выпил залпом почти все пиво. Одежда его липла к телу, он снял легкую спортивную куртку и бросил ее на спинку свободного стула. В этом городе они чувствовали себя не лучшим образом. И погоня за Коллинзом не принесла Ларри облегчения. Он рассказал Мюриэл эту историю. Та весело смеялась, пока Старчек не дошел до того, как Коллинз сказал, что его дядя говорил истинную правду и что он сам каждый вечер просит Иисуса простить ему то, что они причинили Гэндолфу.
— Вот так так! — сказала Мюриэл. — Скверное дело. Коллинз не давал тебе от ворот поворот?
— Может быть. Он держался замкнуто. Заявил напрямик, что ни в коем случае не станет опровергать Эрно. И ни в чем не признается. — На столе лежал хлеб, и Ларри намазал маслом второй кусок. — Сказать по правде, Коллинз производит хорошее впечатление повзрослевшего человека. Говорит, что родился заново. На стене в кабинете у него висит громадный крест, и он наговорил мне множество религиозной ерунды.
Мюриэл коснулась пальцем своего бокала с вином и нахмурилась.
— Ларри, оставь Бога в покое.
Старчек воззрился на нее.
— Он есть, — сказала она. — Нечто. Он, Она, Оно. Но есть. Я с удовольствием предвкушаю, как пойду в церковь. Для меня всю неделю это кажется самым важным.
Мюриэл не открывала ему ничего нового в картине мироздания.
— Католичество отвратило меня от церкви, — сказал Ларри. — Пастор у нас в приходе замечательный. Мы приглашаем его на обед. Ребята его любят. Я готов разговаривать с ним целыми днями. А вот в церковную дверь войти не могу, и все тут. Молюсь в саду. Только там чувствую, что имею право просить.
Ларри неуверенно улыбнулся, она ответила такой же улыбкой. Однако он был расстроен неожиданной мыслью, что Мюриэл преобразилась. Припомнив, что она говорила в последнее время о Боге и детях, он подумал, уж не сделали ли ей в течение прошедших десяти лет пересадку мозга. Странно, что происходит с людьми после сорока, когда они осознают, что наше место на земле арендуемое, а не собственное. В том, что Мюриэл стала во многом мягче, ему мерещилась какая-то смутная угроза.
Чтобы не смотреть на нее, Ларри оглядел ресторанный зал. Полупустой, бестолково оформленный в тропическом стиле. С пальмами, бамбуковыми ограждениями и мебелью. Все здесь были усталыми. Это бросалось в глаза. Кто может назвать неприятностью чистую постель и отдельный номер? Однако казалось неприятным находиться вдали от дома, устраиваться на ночь в незнакомом месте. «Есть что-то беспокойное в утрате связи со своим клочком земли», — подумал Ларри. Почему-то все в жизни обращало его мысли к саду.
Ларри решил пойти поискать телефон-автомат. Он почти израсходовал бесплатные минуты междугородных разговоров, а руководство отказывалось оплачивать всякий излишек. Ему нужно было оставить сообщения дома и на службе о том, что застрял в Атланте. Идя к вестибюлю, он продолжал думать о Мюриэл. Ему хотелось спросить, ходит ли Толмидж с ней в церковь, но это явилось бы нарушением обещания, данного ей в самолете. Да он и без того знал достаточно. Жизнь Мюриэл, как и всех остальных, была в лучшем случае сложной. Но он не мог полностью подавить какого-то мрачного удовлетворения. Мюриэл верила, что Бог навел во Вселенной порядок. Ларри в самые тяжелые минуты считал это местью.
— У нас есть проблема, — сказала Мюриэл, когда Ларри вернулся. Она все тщательно обдумала, пока его не было. — Сегодня утром возникло еще одно осложнение: Харлоу поверил Эрно.
— Черт, — произнес Ларри.
Она объяснила суть решения, которое Кэрол зачитала ей по телефону.
— Черт, — повторил Ларри. — Другие судьи не обязаны считаться с его решением, так ведь?
— В апелляционном суде? Теоретически нет. Но они не видели человека, который давал показания. Харлоу видел. Им придется принять его точку зрения, если мы не отыщем чего-то нового, выставляющего Эрно лжецом. А сегодняшняя встреча с Коллинзом ничего хорошего нам не сулит. Когда я скажу о ней Артуру, он поднимет шум и возобновит свое ходатайство принудить меня предоставить Коллинзу иммунитет.
— И что будет?
— Ходатайство — это ерунда. Предоставлять иммунитет или нет — решает только обвинение. Но он выложит все это перед апелляционным судом.
— Ты не обязана ничего говорить Артуру. Я пообещал Коллинзу, что не буду ничего записывать. Насколько это касается Артура — да и кого бы то ни было, — этого разговора не происходило.
— Это означает, что мы не используем этот разговор против Коллинза. Но сказать о нем Артуру должны.
— Почему?
Вопрос был непростым. Мюриэл стала рассуждать вслух. Строго говоря, раскрывать благоприятные для другой стороны сведения они обязаны только перед судом. А поскольку Коллинз не будет давать показаний, его заявления Ларри представляют собой неприемлемое свидетельство из вторых рук.
— Ну и в чем же проблема? — спросил Старчек.