Читаем Судьбы Серапионов полностью

«Никогда еще за десять лет работы (скажем — за восемь, с момента возникновения Серапионов) не было у нас настолько реальных возможностей для литературной „деятельности“, насколько создались они теперь, никогда еще обстоятельства не благоприятствовали нам так, как сейчас… Подумай, ведь издательство действительно наше, мы в нем хозяева, над нами ничего и никого, кроме цензуры, нет. Это ли не благодать? Попробуй затеять какое-нибудь литературное дело в Гиз’е или выступить с какой-нибудь статьей в журнале. Да прежде чем что-нибудь выйдет из такой затеи — роса очи выест!.. Мы же располагаем совершенной свободой внутри издательства и любая наша фантазия, сегодня родившаяся, завтра может быть осуществлена».

В связи с этим Федин предупреждает Слонимского об опасности «крена влево» со стороны «формалистов» (Каверина, Эйхенбаума, Степанова) и подчеркивает, что если издательское ядро (т. е. Слонимский, Федин, М. Козаков и М. Сергеев) будет крепким, то издательство писателей устоит. Именно в этом контексте Федин пишет Слонимскому: «Замятин будет колебаться, чаще может быть с ними (формалистами — Б. Ф.), чем с нами. Но при дружном и последовательном выступлении „Ядра“ его голос почти обеспечен… Убеди Замятина…».

Об ответе Слонимского можно судить лишь по большой цитате из него в дневнике Федина (запись 15 июля): «Слонимский ответил хорошим письмом. Во всем со мной согласен и считает, что „иллюзию серапионовского братства надо сохранять“. Бездарно и грубо ставить последнюю точку, ибо я убежден, что серапионовский дух — это лучшее, что есть в каждом из нас. В конце концов это бескорыстный, „идейный“ интерес к искусству, без суетных мыслей о гонораре, славе и прочих отличных вещах. Если этого „духа“ лишиться — то надо откровенно и прямо стать Лидиным или Слезкиным. Даже Никитин становится хорошим человеком, когда говорит о серапионах…»[823]. Ни слова о Замятине в этой цитате нет.

Возможно, Слонимский и не ответил ничего Федину о Замятине летом, однако осенью 1929 года в московской прессе началась кампания против Замятина и Пильняка в связи с публикацией их произведений на Западе (отрывки из «Мы» напечатали по-русски еще в 1927 году в пражском журнале «Воля России», но Замятина задним числом пристегнули к Пильняку для придания делу «группового» характера), и Слонимский, отдыхая в сентябре в Крыму, дважды взывает к Федину в Питер: «Известия о деле Пильняка и Замятина доходят до меня неполно и неточно. А меня все это волнует. Потрать полчаса времени и напиши обо всем подробно»[824]. И через три дня снова: «Пишу на всякий случай еще: прошу сообщить подробности дела Пильняка и Замятина, ибо сведения мои отрывочны»[825].

Еще больше, надо думать, разволновало Слонимского полученное им и написанное в характерной манере письмо Зощенко об антизамятинской кампании (под ним дата: 12 сентября 1929 года):

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии