Судьбы местного значения

Это для того, чтобы «бомы» не так слышно было. Большие напольные часы стояли почему-то в коридоре, а не в гостиной. Она же библиотека, она же рабочий кабинет, так как присутствовал большой стол с подставками, письменными наборами и большим светильником.

Квартиру им выделили на время командировки. Комендант кремля дал сопровождающего с машиной, он и отвез кандидатов на награждение на временное проживание. Кто тут раньше жил, и где бывшие жильцы находятся не сказали, а Рябышев с Попелем уточнять не стали. Получили, мол, ключи с постельным бельем от управдома, и живите тут двое суток.

А квартира огромная. Широкий и длинный коридор, три больших комнаты и кухня. Правда, готовить на кухне некогда — печь надо топить. Заниматься этим некогда, поэтому обедать, ужинать оба ходили в столовую недалеко, а на завтрак были бутерброды с чаем. Кипяток для него приносила управдомша Марья Константиновна.

Вчера оба припозднились — Рябышев в главном штабе, а Попель в полит-управлении. Машина доставила обоих к дому почти в полночь. И только оба приготовились спать, как этот механический монстр под скрежет выдал двенадцать «бомов». Полпервого прозвучал один «бом» и каждый час по количеству, вырывая из сна комкора и бригадного комиссара. Терпения хватило на полтора часа. Вышли в коридор.

- GB, — прочитал на циферблате Рябышев. — У-у-у, зараза, и тут немчура спать не дает.

- Это швейцарские, — возразил Николай Кириллович. — Гюстав Бейкерк. В политуправлении такие стоят.

Рябышев попытался открыть дверцу, чтобы остановить часы, да не вышло — дверца не открывалась.

- Оставь, не ломай. В гостиную спать пошли, а то не выспимся.

Собрали в охапку постельное и перебрались в гостиную, где бой звучал глуше. Расположились на диванах и двери притворили плотнее. Однако заснули только в третьем часу…

- Под канонадой спалось лучше, — прокомментировал генерал-лейтенант. — Как хозяева спят под эти куранты?

- Привыкли…

На это Рябышев только хмыкнул. Странно, но под канонаду они тоже спать как-то привыкли. В любом положении — лежа под танком, на броне, сидя в башне, даже полустоя порой. А тут какие-то часы с курантами…

Генерал принялся снимать с гимнастерки три ордена Красного Знамени и прилаживать их на френч. Бригадному комиссару было проще — один орден Красной Звезды уже снят, осталось переставить на новую форму. Что ж, наград сегодня станет больше. Радует, только предчувствие какое-то имеется…

Он подошел к окну. Стекла были заклеены бумагой крест-накрест. Снаружи обычный двор. Если посмотреть левее — улицу видно.

- А из нашего окошка, только улицу немножко.

Николай Кириллович вздохнул — вот опять наследство! Надо меньше странного посетителя вспоминать.

- По Москве бы погулять, — еще вздохнул комиссар. — Когда еще доведется?

- Погуляем, если время будет, — сказал Рябышев. — Где нам форму погладить, вот в чем вопрос? Как ты там говорил? А, наморщи-ка лоб!

Идиома «морщить лбы», как многие другие фразы и словечки, благодаря Попелю стали часто использоваться в разговорах, и уже не так напрягала комиссара.

- Тоже мне проблема, — ответил он, расправляя свой френч.

Новой формой их обеспечил комендант кремля, заметив немного поношенные гимнастерки. Форма оказалась по размеру, ничего подшивать не надо. Шевроны и петлицы только перешить. И придется это делать самим, так как денщики остались в расположении корпуса. Ну так не забыли, поди, молодость свою боевую…

- У Константиновны утюг спросить.

- Сам схожу, — сказал, поднимаясь, Дмитрий Иванович. — Марья Константиновна мне не откажет.

Конечно не откажет. Боевой генерал, герой танкового сражения и будущий Герой Советского Союза, очаровал домуправшу до обожания.

Оставшись один, Попель немного посмотрел в окно, затем включил громкоговоритель. Сразу зазвучала песня «Я на подвиг тебя провожала», пела Ляля Сатеева. Песня уже заканчивалась, но Николай Кириллович невольно стал подпевать.

- Если ранили друга, сумеет подруга, врагам отомстить за него! Если ранили друга, перевяжет подруга, горячие раны его.

- Ага, поёшь! — воскликнул Рябышев, входя, и занося дух тлеющего угля.

В левой была чугунная подставка, в правой руке он держал большой духовой утюг, которым, словно кадилом, мерно размахивал. Вслед за утюгом струился дымок.

- Вот, — сказал Дмитрий Иванович, ставя чугунку на стол, а на нее утюг, — дали мне чудо-аппарат, и углей насыпали. Погладимся, а через четверть часа нам еще и чаю принесут, с пирогами.

- От Советского информбюро! — громко сказало радио. — В течение ночи на четвертое июля продолжались бои на Двинском, Бобруйском, Ровенском и Тернопольском направлениях. На остальных участках фронта происходили бои местного значения…