Судьбы местного значения

— Все не так… — ответил Чичерин, пристально посмотрев на Супонина. — Разберемся!

Политрук недовольно поморщился, но перечить не стал.

— Кто разрешил входить в палату? — спросил Чичерин, возвращая документы Осипову.

— Начальник особого отдела фронта, — ответил политрук. — Ваш героический прорыв решено отразить в советской прессе.

Вот тут политрук явно врет. Не мог начальник особого отдела дать разрешение. Ни он не его заместитель. Циркуляры по объектам «Пепел» получили все особые отделы фронтов. А по группе Лукина особенно. Только сам капитан имел право дать разрешение, но он ранен. Чичерин покосился на закрытую дверь, заметил комендантского сержанта с каменным лицом. Предчувствует он экзекуцию. Ясно, что простой сержант против батальонного комиссара никак не пляшет, но если Лукин разрешения не давал, то комендачу придется туго.

Документы у обоих были в порядке. Чичерин приоткрыл дверь и заглянул в палату — все в порядке, прикрыл дверь и вернул политруку его удостоверение.

— Блокнот покажите, — потребовал Чичерин у Осипова.

Перелистывая страницы блокнота, пробежался по записям. Краткие тезисы — шли-стреляли-уничтожали врага. Ничего такого, что могло намекнуть на особый секрет. И пока на привычную газетную статью не похоже. Вернулся к первой страничке, где заметил знакомые строчки. Четко выделенные и подчеркнутые.

— Наша задача не умирать за свою родину, а так сражаться с врагом, чтобы он умирал за свою родину! — негромко прочитал он.

— Это слова товарища Попеля, — пояснил Осипов.

Чичерин кивнул, протягивая блокнот. Эти слова были в Витькиной тетради. Может быть товарищ Попель тоже имеет какое-то отношение к Фениксу, то тесть к «Пеплу»? Сколько же может быть этих посланий? Скорей всего более трех.

— Хорошие слова, — сказал лейтенант корреспонденту. — Я бы добавил еще — а если придется принять смерть, то так, чтоб врагам тошно и страшно стало!

Корреспондент посветлел лицом и, выудив карандаш, тут же сделал запись.

— А…

— Нет, времени, товарищ Осипов, — прервал корреспондента Чичерин. — Сержант, не впускай пока никого.

Комендантский сержант козырнул, а лейтенант вошел в палату.

В палате всего две койки, две тумбочки, и целых четыре стула. На левой койке полулежа читает газету Лукин. На правой фигурант — без сознания. У окна на стуле Кузнецова сидит, тоже газету просматривает. Вот что значит палата для старшего комсостава. И прессу на-те-пожалуйста, и такое просторное помещении всего для двоих. И воздух тут свеж — приоткрыта не маленькая форточка, а вся фрамуга.

— Здравствуйте! — поздоровался Чичерин.

— День добрый, Юрий Яковлевич, — оторвался от чтения Лукин.

— Здравствуйте, товарищ лейтенант… — спохватилась Кузнецова.

— Сиди- сиди, — прервал девушку Чичерин. — И давай не по званию. Меня Юрием зовут, али забыла? Как самочувствие, товарищ капитан?

— Терпимое — глянул на лейтенанта Лукин. — И меня Василий Петрович зовут, али забыл?

Чичерин поднял обе руки — понял, мол, исправлюсь. Повернулся к Кузнецовой.

— Как дела у нашего героя? Не очнулся еще?

— В себя не приходил, — вздохнула Маша. — Покормить бы его, а то исхудал весь…

Девушка всхлипнула и, отложив газету, принялась поить безымянного бойца. Пипеткой она набирала воду и по капле вливала в рот. Хоть что-то, ибо ел он, по словам девушки, в последний раз более четырех суток назад. При этом фигурант выглядел вполне здоровым, лишь похудел сильно. Четыре дня без сознания! Придет ли в себя? Будет жаль, если умрет, и тайну источника унесет с собой.

— Тов… — начал лейтенант, но быстро поправился, — Василий Петрович, к вам тут корреспондент заходил, и я…

— Не беспокойся, Юра, — перебив Чичерина, хмыкнул Лукин, — корреспондента я отшил, а с политотделом фронта мы разберемся… Маша, — повернулся он к Кузнецовой, — выйди пожалуйста, нам перемолвиться надо.

— А за твоим благоверным мы присмотрим, — улыбнулся Юрий, — никуда он не денется.

Когда девушка вышла, Лукин заговорщицки подмигнул и дотянулся до тумбочки. Через минуту на тумбочке стояли два стакана и бутылка вина. Причем у тумбы сбоку Чичерин заметил такую же бутылку, только пустую.

— Это кагор, — пояснил Лукин. — Товарищи привезли, чтобы кровь быстрее восстанавливалась.

Капитан резким ударом выбил пробку, и разлил вино.

— Держи, — протянул он стакан. — Давай, за победу выпьем.

— За победу! — поднял стакан Юрий. — За девятое мая!

Лукин приподнял в согласии стакан, и выпил вино.

— Вкусное, — сказал Чичерин, выпив. — Ничего вкуснее не пил.

— Спирт али водка да жирная селедка?

— Ага, — кивнул Юрий, — или соленый огурчик…

— Тихо… — прервал Лукин. — Створку еще приоткрой.

Юрий распахнул фрамугу. С аллеи слышалась песня: