Судьбы дорога

Как-то, напившись, «кафтан», похваляясь, разорвал зубами полпачки пенсионных денег, а проснувшись, ругаясь, долго искал их, при этом обыскал свою старушку мать.

Люди Вальке советовали подать заявление в дом старости, чем вести собачий образ жизни под сенями, она соглашалась, но решение отменяла.

Однажды за ней приехали представители местной власти из сельсовета и Дома престарелых с решением благоустроить инвалидку на государственное обеспечение, но она в этот день валялась пьяная на траве возле крыльца своего жилья. Её разбудили, объяснили причину приезда, но Валентина от заботы государства отказалась, да ещё отругала приезжих за то, что они суют нос в чужую жизнь.

Егерь Журавлев, вернувшись из двухдневного рейда по лесам, обнаружил в доме пустоту. В комнатах исчезла часть мебели, не оказалось одежды жены и детей. В хлеве нет коровы и поросят. Во дворе одиноко кукарекает петух, видимо не давшийся хозяйке в руки.

Семен рванулся к матери, жившей у родственницы в конце улицы.

– Мам, что происходит, где дети? – спрашивал он, тяжело дыша.

– Твоя благоверная забрала детей, погрузилась на машины и уехала.

– Куда уехала?

– Не знаю сынок, она ничего не сказала, на меня даже не посмотрела.

Семен молча сидел, облокотившись на стол. Трагедия развала семьи подобралась близко к сердцу, ему ужасно захотелось с кем-нибудь напиться, излить душевную боль по детям. Резко повернувшись к матери, с волнением произнес:

– Прости меня родная, что ты это время жила отдельно от меня. Завтра же перевезу тебя в родной дом, но молочка уж больше не попьём. А дети со временем всё равно будут нашими. Сын, хлопнув дверью, вышел, а старая мать, обхватив руками лицо, завыла навзрыд. Наплакавшись, Марья Ивановна подошла к иконе – Божьей матери и стала усердно молиться.

Подсохли и запылили под колесами просёлочные дороги, шлейфом стелется за проезжающим автотранспортом. С первым же теплом на свет божий явились тучи комаров и мошек. Ноющей болью, тыкаясь в лицо, днем и ночью стонет гнус, а утром, с восходом солнца, когда прогреется земля и иссушится серебристая роса, словно по команде диспетчера, начинаются полеты полчищь серых и более крупных рыжих слепней. С летающими кровопийцами знакомы не только домашние животные, но и люди.

В жаркий день в Озёрное приехал некий Абрам Денежкин. Покинув кабину грузовика, огляделся: куда это его занесла – судьбы дорога.

К его машине подходили любопытные из числа праздно болтающейся молодежи.

– Здорово, мужик!.. чего привез? – спросил приезжего «кафтан».

– А ты кто будешь, мил человек? – вежливо спросил приезжий.

– Я Олег Веселов, здешний житель, а ты кто?

– А я бывший майор ФСБ в отставке Денежкин Абрам Юрьевич, привез вам улучшение жизни и достаток.

– Ух ты! – воскликнула толпа безработных, среди которых два брата Пироговых – Мишка с Димкой, братья Моховы, Сережка Рябинин, Демцев Саня, жившие за счет пенсий матерей.

– Это как понимать – улучшение жизни? – интересуется Денцев.

– Я озолочу вас, если будете помогать.

– В каком деле? – оживились пацаны.

– Я же сказал вам, что я майор, вот в этом футляре миноискатель, он укажет, где тут у вас залежи металлолома.

– Да у нас его тут полно! – радостно сообщил Мишка Пирогов.

– Вот и прекрасно! – воскликнул Абрам, – у меня есть техника, у вас руки и наше дело пойдет на лад.

Денежкин оказался предприимчивым, сразу обратившим на себя внимание поселкового народа, нареченным кличкой «металлист».

«Какой ещё медалист?» – делясь друг с другом новостями переспрашивали туговатые на слух.

Семен Журавлев как-то спросил Денежкина:

– Что ж ты, кэгебешник не живешь в городе, а приехал к нам в развалившийся поселок на старом грузовике? Получал бы свою комитетовскую пенсию и жил припеваючи.

– Я свою пенсию переписал на дочь, и квартиру отдал ей же.

Фока Букин, подумав, высказал мнение:

– Если судить по годам, так дочери-то уж давно за тридцать, неужели она до сих пор живет на пенсию отца?

– Я юрист, у меня два высших образования, и скажу: это, уважаемый, не твоего ума дело! – сверкая раскосыми глазами, отвечал «металлист».

– Послушай, Абрам, – миролюбиво попросил Семен, – конечно, приятно побеседовать с бывшим майором ФСБ, но покажи ты нам мужикам деревенским своё фото в форме или документ какой-нибудь?

– Извините, не могу – я засекреченный.

– Вот те на-а, в наше мирное время и – засекреченный?!.. – удивлялись мужики.

Абрам на все вопросы давал ответы, недаром хвалился образованием.

К жителям посёлка Денежкин обращался по имени и отчеству – на «вы». В его порядочности многие не сомневались, доверяя деньги в долг. Но у Журавлева и Фоки приезжий вызывал недоверие, неприязнь.

– Подозрительный он какой-то и хитрый, не из наших, – поделился Журавлев с Букиным.

– Чего там судить-рядить, казачок-то засланный!

Первым делом майор решил проблему с жильем, топором отодрал с окон и дверей доски покинувшего хозяевами дома, натаскал из других домов мебели, посуды, раздобыл телевизор и заселился. Дома принадлежали леспромхозу, мода на их приватизацию сюда еще не дошла, и захватчик был доволен тем, что приобрел.