Судьбы дорога

Леонид Михайлович Васильев Судьбы дорога

© Л. М. Васильев. 2015

Л. М. Васильев, член Союза писателей Российской Федерации

Глава первая

Получив тяжкое ранение в одном из афганских перевалов, командир разведроты старший лейтенант Воробейчик Анатолий Владимирович был комиссован из действующей армии и отправлен домой.

Став инвалидом, он приехал в лесной поселок, окруженный болотами и малыми речками, вытекающими из торфяных озер.

Вечерело, небо все гуще затягивали густые черные тучи. Собиралась гроза. Жители деревеньки забеспокоились.

В стареньком покосившемся домике Воробейчика тишина, мать Анна Васильевна, лежа под стеганым одеялом с закутанной пуховым платком головой, приоткрыв глаза, слабым голосом спросила:

– Сынок, что там за окном?

– Гроза собирается, за лесом уже молнии сверкают, скоро до нас дойдет.

Анатолий за разговором поглядывал на фотографию, висевшую над кроватью. На черно-белом фото старинной работы в рамке под стеклом были запечатлены его отец и мать. Их умиротворенные лица полны супружеской верности, но глаза строгие, как бы обращены к потомкам и словно говорили добрые слова, и желали любви и терпения.

Наконец раскатисто прогремел гром, мать перекрестилась… и, глядя в глаза сыну, спросила:

– Как жить-то будем, сынок?

Анатолий, осторожно передвинув поврежденную ногу и, при этом сморщив от боли губы, спокойно отвечал:

– Будем жить, как все, живут же люди, вот поправлюсь, и мы такое начнем… а завтра оградку починю на могиле отца, калитка вон перекосилась, шатается, но надо бы и в район съездить за лекарствами.

Сказав это, сын вновь придвинулся к окну, за которым растут березы, посаженные с отцом. С тех пор они возмужали, создавая в жаркий день уют и прохладу, радуя стройностью и белизной.

И вот по старой потрескавшейся шиферной крыше, поросшей мхом, громко застучали капли дождя. Сверкнула молния, страшной силы гром потряс землю. Под напором стихийного ветра березы сгорбились, согнулись, как старухи, словно моля о пощаде. Мощные разряды электричества, зарождаясь в черном небе, сопровождались раскатами орудийной канонады, бесновались над деревенькой. А бывший воин с грустью смотрел, как бойкие ручьи мчат под уклон дороги пыль и уличный мусор…

Закончился дождь. За окном в палисаднике ярко краснел колючий шиповник и по-новому светилась листва на березах.

Утром послышался шум мотора, кто-то подъехал к дому, хлопнула дверь Уазика. Анатолий в проеме окна узнал местного егеря Журавлева Семена.

Опираясь на трость, он вышел на крыльцо и шагнул навстречу другу. Крепко обнявшись и, постояв, обсуждая бурю, они вошли в дом, где Анна Васильевна собрала на стол нехитрую еду.

Семен, поприветствовав старую хозяйку, отнекиваясь от завтрака, смущенно сел на табуретку у порога и сообщил, что едет в районный центр на ковер к начальству с отчетом о проделанной работе за месяц.

Анатолий обрадовался, ему тоже надо в аптеку за лекарствами, да еще почему-то к себе на аудиенцию вызывает военный комиссар.

После утренней трапезы друзья засобирались в дорогу. Путь до районного поселка Волгино не близок.

После дождя асфальтовая дорога зеркально блестела в солнечных лучах. Шатун-ветер срывает желтеющие листья с веток и они, сытыми отяжелевшими мотыльками, кружась, падают на поблекшую мокрую траву. По обеим сторонам дороги плотной стеной стоят высокие сосны, одетые в блестящие медные кольчуги. За окном мелькают рощи берез, клена, ольхи. Высокая синь неба теплит душу, там по неведомым путям куда-то плывут корабли-облака.

Уазик егеря обгоняют дорогие «Жигули» и «Волги», а по обочинам дорог встречаются грибники с полными корзинами трофеев тихой охоты.

Под монотонную «музыку» мотора на память приходят чистые строки стихов. Они волнуют своей поэтической силой, и потому иногда хочется запеть или погрустить о былом. Бывший воин вспоминает стихи советского поэта, когда-то прочитанные в журнале во время отдыха в брезентовой палатке на чужой земле.