Судьба Убийцы

Прежде чем мы достигли Трехога, я научилась играть четыре простых мелодии. А также спать ночью в темноте. Дважды Проказница помогла мне тайно встретиться с Бойо. Сам он об этом не просил. Это корабль сообщил мне, что у парня в локте будто что-то застряло, и он не мог полностью выпрямить руку. Бойо работал наравне с другими и не жаловался, но порхать по такелажу, как раньше, уже не мог. Проказница разбудила меня ночью, и я пошла к нему - он как раз держал якорную вахту. Бойо испугался, когда я, неслышно приблизившись, взяла его за руку.

- Ничего не говори, - шепнула я, и он остолбенело уставился на меня, попытался выдернуть руку, но я ее удержала, и потом почувствовал, что я делаю. - Корабль говорит, это как ослабить канат, который в шкиве зажало, - сказала я ему, пока работала.

- Как мне тебя отблагодарить? - спросил он меня, сгибая руку.

- Просто не рассказывай никому, - сказала я и ускользнула в свой гамак.

Но на следующий день он взял меня с собой на такелаж, довел до самого верха и показал мне реку и чащобы. И пока он называл птиц и деревья, попадавшиеся нам на пути, я исцелила кожу на его шее, которая была гладкой и блестящей, как полированное дерево.

- Иногда там что-то тянет, - сказал он, и этого мне было достаточно. А потом мы спустились вниз, и никто так ничего и не заметил.

После всего, что мне рассказал Пер, я с нетерпением ждала, когда мы доплывем до Трехога. И вот, завидев на дереве первый из висячих домиков, Пер радостно окликнул меня. Мы встали рядом, начали тыкать пальцем и ахать, глядя, как бегают дети по раскинутым в стороны ветвям, как кто-то рыбачит, сидя на суку, свисающем над рекой.

Поэтому я была разочарована, когда наша команда поставила Проказницу на якорь на глубине, вдали от пристани. Там уже ждал другой живой корабль - плоская черная баржа под именем Смоляной - и мы остановились рядом. Перебросив друг другу с обоих бортов лини, матросы подтянули корабли друг к другу. От древесного города к нам тут же подгребли три лодки, но капитан Уинтроу не позволил им взойти на борт или пришвартоваться к Проказнице.

- Мы заключаем сделку, - предупредил он.

По обычаю Торговцев в такой ситуации они не могли подняться на борт или поговорить с нами.

Я стояла у фальшборта и наблюдала за всеми, сожалея, что не окунулась в эту жизнь поглубже, многого не успела узнать и сделать. Проказница потянулась ко мне, и я опустила стены. Она подбодрила меня и окутала волной теплой благодарности за то, что было сделано для Бойо и его двоюродного брата Фрона.

То, что вы сотворили, никто другой не смог бы, - уверила меня она.

Люди на палубе Смоляного выкрикивали приветствия, а Пер схватил меня за руку и стал умолять старших разрешить нам немедленно перейти на другой корабль. Альтия сказала, что можно, и мое сердце ушло в пятки, когда мы одним прыжком перемахнули на палубу Смоляного. Неужели Проказница уже успела с ним как-то поговорить? Он поприветствовал меня и, словно какой-нибудь любезный пожилой джентльмен, заверил, что на его палубе я в полной безопасности. Капитан Смоляного увидел, как я прикасаюсь к планширу, и, торопливо проходя мимо, пробурчал:

- Ну, конечно, мог бы и догадаться, что так будет!

На обоих судах кипела лихорадочная работа. Шлюпки Проказницы были отбуксированы и привязаны к Смоляному. Все, что представляло какую-то ценность – для кого-то лично или в целом, - было поднято из трюма, выгружено из капитанской каюты. Карты и стулья, стаканы и постельное белье – весь скарб был переправлен через борт и складирован в трюме Смоляного, из которого одновременно извлекли какие-то тяжелые бочки и выставили рядком на палубе.

Капитан Лефтрин со своей рыжеволосой женой были слишком заняты, чтобы принимать новых гостей. Перу было велено отвести меня на плоскую крышу рубки, и, выполнив это, он ушел помогать остальным. Странно было ощущать себя единственной, кто бездельничал. Но зато с этого места мне были слышны обрывки разговоров. Перешучиваясь со Спарк и Пером, кое-кто из экипажа Смоляного рассказал, как все здесь боялись того, что бочки могут дать течь.

- Мы такие пытаемся заснуть и спрашиваем себя – а не проснемся ли по утру в драконьей утробе? - в полный голос сообщил Ланту один матрос, и тут же все зашикали на него.

- Звук хорошо разносится над водой, - предупредила его пухленькая женщина, и он, усмехнувшись, замолчал.

В середине дня Кендри встал на якорь рядом с нами.

- Не уверен, хватит ли на второго, - тихо сказал Брэшен его капитану.

- Возьмем все, чем вы сможете поделиться, - ответил тот и покачал головой. Это был пожилой человек, старше моего отца, лицо его было в морщинах. Его взгляд был похож на взгляд Брэшена, когда тот упал на колени и изучал ожоги Бойо. Голос его был исполнен печали. - Много лет он страдает. Пора освободить его.