Судьба Убийцы

Когда мы остались одни, повисла странная тишина. Между нами чувствовалась дистанция, которую создала Янтарь. Я хотел стереть ее до того, как настанет завтра, когда нам придется шагнуть навстречу опасности.

— Наш шанс на успех невелик. Я лишь надеюсь, что остальные не погибнут, следуя за нами.

Он кивнул. Его пальцы, скрытые перчаткой, на ощупь отыскали дневники Пчелки. Он расположил один на коленях и открыл наугад. Женщина с золотыми волосами ехала верхом на лошади в лесу. «Три охотника как один на краю тропы. Королева, предсказатель и конюх; они улыбаются».

— Я думаю, это отсылка ко времени, которое мы провели в горах. Ты, я и Кетриккен. Вместе на охоте.

Он грустно улыбнулся.

— Как это возможно – что я вспоминаю столь суровое и опасное путешествие с такой любовью?

— И я тоже, — признался я, и пропасть между нами исчезла.

Мы листали дневники Пчелки, я читал ему, и мы говорили о тех временах. В этот момент друг с другом мы ощущали тот комфорт, к которому стремились. И в эти часы спокойствия я, наконец, понял, что прятала маска Янтарь. Мой друг был в ужасе от возвращения в Клеррес; он с такой же неохотой собирался спуститься на сушу, как если бы я был вынужден вернуться в подземелья Регала. Свои пытки в Клерресе он мог бы описать теми же словами, что и город: организованные и хорошо контролируемые, аккуратные и точно спланированные. Те пытки, что пришлось пережить мне, не имели с ними ничего общего.

— Я был слишком доверчив, — сказал он с горечью. — Когда я впервые начал подозревать, что они обманывают нас, надо было бежать. Вместо этого мы с Прилкопом разговаривали, всё обсуждали. Я настоял на том, что тебя надо предупредить, чтобы они тебя не нашли. И я убедил Прилкопа, что мы должны уйти и сами отыскать этого «дикорожденного» нового пророка и дать ему защиту, которой в свое время не было у меня. Был ли он Нежданным Сыном? В этом никто не мог быть уверен. Но мы оба знали, что молодому Белому больше не разрешат идти своим путем. Если бы Служители привели его в Клеррес, они использовали бы его в своих целях.

Дневник Пчелки лежал забытый на его коленях. Ладонями он накрыл страницы, пока говорил.

— На следующий день мы начали планировать свой отъезд. Тайком продали некоторые полученные ранее подарки и попытались купить проезд на корабле, но для нас не нашлось кают. В тот день в гавани не было другого судна. Мы попытались подкупить рыбака, чтобы он отвез нас на соседний остров – а он сказал, что не хочет рисковать. И когда мы продолжили упорствовать, нас заманили в ловушку, избили и ограбили.

С тех пор Четверо отказались от всяких уверток. Охранники у ворот сказали, что нам запрещено покидать островную крепость. Четверо вызвали нас, спросили, чем мы недовольны. Они говорили, что для нас – большая честь жить в таких богатых условиях, и что мы обязаны остаться. Чтобы мы делились своими снами и передавали мудрость молодым Белым. Таким образом, начался первый этап нашего плена.

Это произошло, когда Прилкоп согласился с тем, что мы должны отправить еще кого-нибудь предупредить тебя. У меня были сомнения, но мы решили, что этот новый пророк, Нежданный Сын он или нет, должен быть найден и защищен. И, кроме тебя, у нас во внешнем мире не было никого, кто мог бы это осуществить, — он сглотнул, но казалось, будто комок вины застрял у него в его горле. — И поэтому мы отправили наших посланников, двоих, потом еще двоих. Я не осмелился дать им четких указаний и направил их загадками, чтобы замести ведущий к тебе след. Они были наивными, словно дети, желающие стать героями сказок. О, Фитц, мне сейчас так стыдно. Прилкоп и я, мы подготовили их, как могли, и они были так же полны решимости идти, как мы – их отправить. Но они ничего не знали о внешнем мире. Их воодушевляло желание помочь нам, спасти мир. И они уходили. Но никогда не возвращались и не отправляли весточки. Я думаю, что они все встретили ужасный конец.

Невозможно подобрать ответ на такие слова. Можно только слушать. Спустя какое-то время он снова заговорил:

— Однажды вечером, после ужина, мне стало плохо. Я лег в кровать. А когда проснулся, то очутился в камере. Прилкоп растянулся на полу рядом. Коултри подошел к двери нашей камеры и сказал, что нам предъявлено обвинение в развращении молодых Белых и подстрекании их к бегству. И что нам больше не разрешалось свободно перемещаться по Клерресу, но мы могли бы восстановить свое положение, если бы помогли им найти Нежданного Сына, нового Белого, рожденного в необычных условиях. Честно говоря, мы сказали, что ничего не знаем о таком ребенке, — его улыбка была гримасой. — Они держали нас в камерах на самом высоком уровне крепости. Задние стены там были филигранные, словно кружево, и белые, будто костяные, но толстые, как мое предплечье. Нам предоставили удобные кровати и хорошее питание, а также перо и пергамент, чтобы мы могли записывать свои сны. Я знал, что мы по-прежнему ценны для них. Мы были надежно заперты на четыре замка, но обращались с нами неплохо. Первое время.