Судьба Убийцы

Двалия увела нас на другую часть набережной, где окликала прохожих, расспрашивая, неизвестно ли им о судне, которое бы направлялось в Клеррес. Большинство пожимало плечами, остальные игнорировали ее. Я лишь жалко съеживалась, в то время как Винделиар удалялся от нас, проходя вверх и вниз по улице и «выпрашивая» подаяние. Я видела, как неохотно люди лезли в свои кошельки и карманы, и наблюдала за смущением на их лицах, когда они удалялись прочь. Он выбирал, к кому обратиться, и я знала, что у них мало шансов, так как он направлял их мысли против них самих. Это место не изобиловало богатыми людьми. Я даже подозревала, что Винделиар проявлял милосердие, выманивая у людей небольшие суммы, хотя Двалия всегда ругала его за то, что он не вымогает больше денег у своих жертв.

Однажды он не собрал достаточно денег, чтобы оплатить наш ночлег. Я думала, что никогда не почувствую себя хуже, но с приходом вечернего холода меня начало трясти так, что застучали зубы.

Двалию обычно мало волновали мои страдания, но, как показалось мне в тот вечер, она забеспокоилась, что я умру. Она ничем мне не помогла, но обрушила свой гнев на Винделиара:

- Что с тобой случилось? - требовала она ответа, когда улицы опустели, и поблизости не осталось никого, кто мог бы услышать ее брань. - Ты был сильным. Теперь ты бесполезен. Ты управлял кавалькадой наемников, скрывая их от посторонних. Теперь ты едва ли можешь забрать монету-другую из кошелька фермера.

Впервые за много дней я услышала нотки неповиновения в его голосе:

- Я голодный, уставший, я далеко от дома и недоволен всем, что видел. Я очень стараюсь. Я нуждаюсь...

- Нет! - гневно прервала она его. - Ты не нуждаешься! Ты желаешь. И я знаю, чего ты желаешь. Ты думаешь, я не знаю, сколько удовольствия ты получаешь от этого? Я видела, как ты закатываешь глаза и пускаешь слюни. Нет. Остался только один, и мы должны сохранить его на самый крайний случай. Он не достанется даже тебе, Винделиар. И никогда больше не достанется, так как его стало слишком мало с тех пор, как девятипалый мальчик-раб освободил змея!

Как же странно эти слова отозвались во мне, как память о чем-то, чего я никогда не переживала. Девятипалый мальчик-раб. Я почти могла видеть его, темноволосого и худого, сильного лишь своей волей. Волей сделать то, что он считал правильным.

- Змей был в каменном бассейне, - я выдохнула эти слова. Это не было видением о змее в чаше, нет.

- Что ты сказала? - резко переспросила меня Двалия.

- Я больна, - сказала я, повторяя слова, которые вертелись у меня на языке последние несколько дней. Я закрыла глаза и отвернулась. Но с закрытыми глазами я не могла управлять картинами, которые тут же заполонили мое сознание. Мальчик-раб подошел к каменному бассейну, он сражался с железными прутьями ограды. В конце концов, он проделал путь для изуродованной змеи, которая выползла из бассейна в воду. Да, в воду, в надвигающийся поток. Как я могла помнить то, чего никогда не видела? И все же волны устремились в бассейн, наполняя, но не очищая его. И раб, и змея растворились в белизне. Больше я ничего не увидела.

Я проснулась еще до рассвета. Мы спали на улице, но я больше не чувствовала себя продрогшей. Я испытывала боль, какую испытывает каждый после сна на твердой земле или после долгой болезни. Я медленно села или, скорее, попыталась это сделать. Двалия перевернулась на другой бок, натянув цепь. Я взяла цепь обеими руками и попыталась выдернуть из-под нее. Она открыла глаза и впилась в меня взглядом. Я зарычала.

Она шумно фыркнула носом, будто показывая, что не боится меня. Тогда я решила, что когда она будет спать в следующий раз, я дам ей повод снова меня опасаться. Я любовно посмотрела на потемневший укус, которым наделила ее. Затем я опустила глаза, чтобы она не разгадала мой план.

Она встала на ноги и пнула Винделиара.

- Поднимайся! - сказала она. - Пора идти дальше, пока кто-нибудь не задумался, почему вчера отдал половину своих монет нищему.

Я сидела на корточках и мочилась в сточной канаве, задаваясь вопросом, когда же это я утратила всю свою застенчивость и воспитанность. Моя мать не узнала бы меня с этими спутанными волосами, с въевшейся в кожу пылью и грязными ногтями. Опрятная одежда, которую дала мне торговец Акриэль, не была предназначена для такого. Слезы наполнили глаза при мысли о ней. Я стерла их с лица вместе с грязью. Я посмотрела на руки и на грязь, которая осталась на пальцах. Я отряхнула ее и стала искать взглядом Двалию, которая довольно смотрела на меня с презрительной усмешкой.

- Путь знает ее, даже если она не знает Пути, - сказала она Винделиару, который выглядел преисполненным благоговейного страха. Тогда она резко дернула мою цепь так, что я споткнулась.

Мои руки чесались и, когда я поскребла их, моя кожа слезла тонким слоем. Это не было похоже на кожу, слезающую после загара. Сошедший слой был тонок, как осенняя паутинка, и под ним моя кожа была не розовой, а более бледной. Меловой.