Судьба советского офицера

– Этим не шутят. Сам посмотри. Убедишься, что я прав. К тому же, со стороны виднее. Я сам остолбенел, когда увидел, – убежденно говорил Посохов.

Некоторое время оба молчали. Потом Теремрин спросил:

– Они уже позавтракали?

– Да. Я их встретил, когда они выходили из столовой.

На какое-то время отвлекла официантка, подавшая очередное блюдо. После паузы Посохов, не выдержав, спросил:

– Ты скажи, это возможно?

– А сколько лет девочке?

– Ну, может двенадцать, тринадцать. Так, кажется, на вид.

– Значит, возможно… Но я этого и предположить не мог.

Он долго молчал, и Посохов не тревожил его. Лишь когда вышли из столовой, спросил:

– Какие у тебя сегодня планы?

– Я на терренкур… Хочешь составить компанию?

– В другой раз. В Кисловодск собрался. Нужно кое-кому местные достопримечательности показать, – пояснил Посохов.

– Ну, тогда счастливо съездить. А я пройдусь. Тем более, хочется одному побыть.

– Понимаю. Есть о чём поразмыслить. Задачка тебе выпала непростая.

– Ты уверен, что не ошибся? Действительно, она похожа? – спросил Теремрин, когда они уже собирались расстаться, чтобы отправиться каждый в своём направлении.

– Если бы это не было столь разительно, я бы, наверное, и внимания не обратил.

– Увидеть бы…

– Понимаю, что хочется, но постарайся не навредить. Не ошибусь, наверное, если скажу, что есть во всём этом какая-то твоя личная тайна, – сказал Посохов. – Не зря её муж на тебя смотрит, как удав на кролика. Неспроста это.

– Тайна? Да, тайна есть и, видимо, не только моя. Мне обязательно нужно поговорить с Катей, что бы тайну эту раскрыть, – решительно заявил он.

– Точно ли нужно? – усомнился Посохов. – И что ты ей скажешь?

– Сказать есть что, а точнее есть, что спросить, – сказал Теремрин.

– Тогда подумай хорошенько, как это сделать, пока по горам бродить будешь, – посоветовал Посохов и ещё раз напомнил: – Здесь, главное, не навредить. А я попробую определить, когда она и на какие процедуры одна ходит… Так-то, наверное, они повсюду вместе.

– Да, пожалуйста, сделай это, – попросил Теремрин и прибавил: – Ну, я пойду…

Маршрут терренкура начинался от фонтана «Каскад» – нескольких фонтанов, расположенных уступами, с мостиком, переброшенным через искусственный водопад, под которым была устроена подсветка. По вечерам водяные струи переливались в лучах разноцветных прожекторов, завораживая и умиротворяя мягким шелестом воды. Днём фонтан дарил прохладу, орошая при порывах ветерка прохожих мелкими капельками воды, долетающими до бетонной дорожки и до скамеечек, что стояли в тени ветвистых кустарников.

От фонтана дорожка терренкура вела к радоновой лечебнице, оставляя её слева, а далее бежала по отрогу «Машука», мимо Эоловой арфы, которая оставалась справа. Затем терренкур проходил мимо санаториев «Родник» и «Ласточка», что в районе, именуемом Провалом, далее – над самым этим знаменитым «провалом», после которого следовал ещё один крутой подъём к санаторию имени Кирова, принадлежавшему в ту пору 4-му Главному управлению. Там отдыхала партийная элита. И, наконец, после санатория Кирова, большая часть маршрута пролегала по лесу. Чуть ниже узенькой асфальтовой дорожки терренкура, была проезжая дорога, въезды на которую у санатория Кирова и у места дуэли Лермонтова перекрывали шлагбаумы.

Воздух на том участке настолько чист, что стоило проехать какой-то машине или мотороллеру с прицепом, допущенным по хозяйственным делам, пахло выхлопными газами отвратительно и резко, чего мы не замечаем в загаженных городских квартирах.

Спокойным, но не слишком медленным шагом Машук можно обогнуть часа за полтора. Теремрину спешить было некуда. Немногие процедуры, на которые он согласился под давлением врача, успел принять до завтрака. До обеда было ещё долго. Так что он не спешил. Тем более никто не мешал, ибо на терренкуре праздно шатающихся не встретишь: каждый там занят своим конкретным делом – ходьбой, которая называется лечебной, но к тому же ещё и очень приятна. Где ещё заставишь себя пройти вот так десять километров, да ещё вдыхая аромат живописного леса.

И Теремрин, словно околдованный пьянящим этим ароматом, окунулся в воспоминания. Они возвратили его в тот давний, но памятный отпуск. Он вспомнил, как после вальса, который получился у них с Катей особенно удачно, они уже не пропускали ни одного танца.

На вопрос, как её зовут, она ответила:

– Катерина…

Тогда и он ей в тон сказал:

– Димитрий!

Именно: Димитрий. Так это имя звучало в давние века.

– А отчество? – спросила она.

– Можно просто Дима, – разрешил он и спросил в свою очередь: – Вы здесь отдыхаете, в нашем военном санатории?

Говоря, «вы», он имел в виду её с родителями, но она не преминула заметить с усмешкой.

– Так мы будем на «вы»? Чтоб не сожалеть: зачем мы перешли на «ты»?

Ответить он не успел. Снова был вальс, и снова она словно парила в трепетном и лёгком его объятии.