Таков их брачный обычай. Брак связывает супругов до тех пор, пока того желает женщина. Именно женщина выбирает мужчину, хотя мужчина может ухаживать за женщиной, которая ему нравится, совершая в ее честь воинские подвиги и преподнося дары. Если женщина с Внешних островов принимает ухаживания мужчины, это вовсе не означает, что она намерена вступить с ним в брак, а значит лишь, что она согласна разделить с ним ложе. Их любовные игры могут продолжаться неделю, год или всю жизнь. Решение принимает женщина. Все находящееся под крышей дома принадлежит женщине, как и все плоды земли, отходящие к ее материнскому дому. Дети являются собственностью клана, обычно их воспитывают братья и дяди матери, а не отец. Пока мужчина живет на ее земле или в ее материнском доме, приказы ему отдает женщина. Путешественники никак не могут взять в толк, почему мужчина добровольно соглашается на такое подчиненное положение, но для обитателей Внешних островов наши обычаи кажутся столь же непонятными. Иногда они спрашивают: «Почему ваши женщины добровольно покидают дома своей семьи и становятся служанками в доме мужчины?»
Материнский дом клана нарвала одновременно был крепостью и жилищем. Не вызывало сомнений, что это самое старое строение в Уислингтоне. Массивная стена, окружавшая дом и сад, была первой линией обороны. Если захватчикам удавалось преодолеть стену, защитники могли отступить в дом. На его каменных стенах виднелись следы огня — очевидно, дом выдержал несколько пожаров. Стены первого этажа были абсолютно глухими, на втором имелись лишь узкие бойницы, и только третий мог похвастать настоящими окнами, которые закрывались массивными ставнями, способными защитить обитателей дома от стрел.
И все же дом не являлся замком в нашем понимании. Здесь нельзя было разместить овец и дать убежище другим обитателям Уислингтона. Да и отсутствие помещений для хранения запасов продовольствия не позволяло выдерживать долгую осаду. Еще одно существенное различие между обитателями Внешних островов и народами Шести Герцогств.
Двое молодых мужчин в цветах клана нарвала пропустили нас в ворота. Внутри дорожка была выложена гравием и битыми ракушками, они искрились у нас под ногами. В широко распахнутую дверь материнского дома, украшенную костью нарвала, могли без труда пройти сразу три человека. Внутри было темно, и лишь тусклый свет факелов освещал нам путь. Мне вдруг показалось, что я оказался в пещере.
Войдя в дом, мы остановились, чтобы глаза привыкли к сумраку, и нас окутали запахи человеческого жилья. Ароматы еды, копченого мяса, разлитого вина, выделанных шкур и множества людей — домашний запах покоя и семейного очага.
Мы очутились в большом зале, пространство которого делили на части лишь колонны. Мне в глаза бросились три очага, на которых готовили пищу. Каменный пол был усыпан свежим тростником. Вдоль стен шли полки и скамьи, довольно широкие, и, если судить по лежащим на них шкурам, днем здесь сидели, а ночью они превращались в постели. На полках лежала еда и какие-то вещи. Освещался зал главным образом огнем очагов, хотя на колоннах имелись канделябры со свечами, но они давали совсем мало света. В дальнем левом углу широкая лестница уходила в темноту. Другого доступа на верхние этажи я не заметил. Что ж, разумно. Даже если атакующие завладеют первым этажом, обороняющимся нужно будет защищать лишь одну лестницу. Враг дорого заплатит за захват верхней части материнского дома.