Судьба по-русски

Я только успел подумать: «А чему удивляться? Холодная война достигла своего апогея!» – как протолкнувшийся сквозь гущу гостей советник посольства по культуре Дюжев предложил:

– Слушай, Матвеев, у нас появилась идея. Анатолий Федорович удостоен звания Героя Социалистического Труда. Случай уникальный – дипломат-герой!.. Подойди к микрофону и поздравь!..

Признаться, я растерялся. Стал отказываться, сопротивляться:

– Кто меня поймет? Они по-русски ни в зуб ногой! – Советник уже подталкивал меня в спину к микрофону. – Да не оратор я!.. – продолжал я отбиваться.

А советник уже тянулся к микрофону и что-то громко вещал по-английски. Я только понял, что фамилия моя Матвеев. И со страху продекламировал:

Нет, ребята. Что там орден,
Не загадывая вдаль,
Я ж сказал, что я не гордый,
Я согласен на медаль!..

И добавил к «Теркину»: Зо-ло-тую!

Во всех залах раздался смех. Я осмелел:

– С высокой наградой первого среди дипломатов СССР Героя! За Анатолия Федоровича Добрынина!

Что вызвало такое оживление и аплодисменты среди гостей? То ли пришедшиеся к месту стихи Твардовского, то ли искренняя радость за нашего посла, то ли градусы «Столичной», то ли предельная краткость тоста…

Во всяком случае, мы с Александровым стали объектом подчеркнутого внимания. Посыпались вопросы. Какая-то дама поинтересовалась:

– Говорят, вы сыграли вашего президента? – Леди, конечно же, имела в виду сыгранную мной роль Брежнева.

– Это ваш актер играет роль президента, а я сыграл роль всего лишь генерала… – отшутился я.

Леди поняла, что я говорю о Рейгане, и, захлопав в ладоши, воскликнула:

– Браво, браво!..

К нам подошла пожилая женщина в синем платье с блестками на воротнике и на чистом русском языке, я бы сказал, на петербургском диалекте, произнесла:

– Я – Елена Андреевна Камкина. Очень хотела бы видеть вас в моем доме в любое удобное для вас время… пожалуйста, не откажите!..

Советник по культуре прищуром глаз дал нам понять: отказываться не стоит. Мы согласились…

На следующий день вечером мы были гостями посла в его загородной резиденции. Мрамор, позолота, хрусталь, ковры, зеркала не производили впечатления излишней роскоши – красиво и благородно было в этом доме. Как и должно быть там, где живет посол великой страны.

За празднично сервированным столом кроме нас и хозяина было еще человек шесть – кто они, мы еще не успели узнать, поэтому чувствовали себя несколько напряженно… Анатолий Федорович Добрынин, одетый подчеркнуто просто, без официоза, словно и гостей приглашал вести себя свободно, по-домашнему. Поднял бокал с вином и сказал просто:

– Ну что ж, друзья, выпьем за нашу Родину, за революцию!

Постепенно в перерывах между тостами начал завязываться обычный разговор, чаще стали появляться улыбки, а иногда слышался и смешок. Все это благодаря добродушию и непосредственности хозяина дома. Поразительно: член ЦК, посол – и так живописно прост. Мне приходилось бывать в обществе людей такого ранга, и всегда они давали понять – я прост, но… Дистанцию извольте соблюдать… А здесь было хорошо…

И тут моему «хорошо» наступил конец. Мой киноначальник Александров решил «вывести меня на арену».

– Анатолий Федорович, попросите Евгения Семеновича показать, как бы вас поздравил с наградой Леонид Ильич…

Добрынин удивленно поднял брови и, широко улыбаясь, сказал:

– Интересно, интересно… Пожалуйста!

– Анатолий Федорович, – с мольбой не казнить меня ответил я послу, – мое начальство шутит…

Но он повторил просьбу. Захлопали и гости: «Просим, просим!» Господи! Как я в тот момент проклинал себя за то, что позволял себе иногда в своем кругу рассказывать анекдоты о Брежневе и шаржированно копировать его. Но это – зная, где, кому… А тут?!..

Александров шепнул:

– Давай, давай, не ломайся!..

– Пожалуйста! Просим! – настаивали гости.

Деваться было некуда. Я встал и жестом, как бы вынув ее из кармана, взял со стола салфетку. Стал читать:

– Дорогой Толя!.. – Разумеется, произнес это со всеми особенностями речи Брежнева.

Заметил, что улыбки с лиц гостей слиняли, даже испуг в их глазах обозначился. А за спиной героя, в глубине, за чуть приоткрытой дверью я увидел неясно какие-то лица – кто-то подглядывал. А может, снимал, записывал?.. Так, подумал я, значит, из Вашингтона придется мне ехать прямо в Магадан… Но, преодолевая смущение, продолжал импровизировать… Закончил словами:

– Твой Леня!.. – И сел ни живой ни мертвый.

Внушительных размеров тело посла содрогнулось от хохота… Смеялись все, а громче всех мой «провокатор» Александров. Им смешно…

Анатолий Федорович, спасибо ему, почувствовал мое замешательство, решил сменить пластинку: стал рассказывать о резиденции, где жили наши послы, – и до него жили, и будут жить после окончания срока его пребывания в США.

– А сейчас я приглашаю вас посетить бар – произведение моих рук…