Судьба открытия

Комнаты большие. В квартире пусто, хоть шаром покати. Всей мебели: три грубых табуретки да хороший новый книжный шкаф. Часть шкафа уже заставлена книгами. Половина книг — прежние, Вере Павловне знакомые еще по студенческому общежитию.

Шаповалов не без юмора показал на шкаф — свою покупку:

— Я рассудил так: сначала надо самое необходимое. А необъятное объять не мог. Ругать не будешь?

Они оба, смеясь, смотрят друг на друга. Такие именно они друг другу и нужны.

И Сереже нравится простор. Он бегает от стены к стене, изображая паровоз. Кричит и надувает щеки.

Принялись устраиваться.

Шаповалов втащил чемоданы и сверток, потом отправился куда-то на машине, привез много пустых, крепко сколоченных ящиков.

Ящики начали расставлять по комнатам. Одни из них сдвинули, застелили скатертью — получился стол. На другие положили матрацы, закрыли одеялами и ковриком — вышли кровати и диван.

— Совсем по-царски! — радовалась Вера Павловна. — Ты смотри, смотри… Сядь сюда. Да как удобно!

На маленькой кровати для Сережи прибили доску — бортик, чтобы он, спящий, не скатился на пол.

Тем временем наступил вечер, Сережу накормили и уложили спать. Когда он заснул, Вера Павловна сказала, что он не проснется долго и что его можно на час, на два оставить одного.

Переглянувшись, они сразу же собрались, пошли прогуляться по городу.

Этот молодой шахтерский городок возник уже в эпоху пятилетних планов. Городок рос с необычайной скоростью. Между пустырями и лесами строек обозначилась главная улица, где многоэтажные дома, где ярко освещены витрины магазинов, где на тротуарах сплошной цепочкой идут пешеходы. Даже больше того: по главной улице уже пущена линия трамвая.

В письмах обо всем не напишешь. И Шаповалов с Верой продолжали говорить о Керчи, о Москве, о знакомых людях, о его дипломном проекте и первых шагах здесь, на новой работе. А тут его назначили заведовать лабораторией угольного треста.

— Хочешь, трамваем поедем? — спросил он.

Они вошли в вагон. Поехали, стоя на площадке.

— Работенка — хоть бывай в лаборатории, хоть не бывай. Сама идет! — небрежно сказал Шаповалов.

Вера Павловна вскинула на него вопросительный взгляд. Она была чуть ниже его ростом, с правильными чертами лица, вся какая-то ладная, располагающая к себе. Доверчивым движением она притронулась к его локтю:

— Однообразно кажется? Знаешь, Петя, ты не бойся. Это только поначалу. Было бы где работать, да руки умелые, да голова на плечах?..

Далеко за пределами центральной части города трамвай, описав петлю, остановился. Вагон опустел. Шаповаловы тоже вышли из него.

Совсем рядом вздымалась высокая стена надшахтного здания. Оттуда доносятся мерное гудение моторов, сигнальные звонки, грохот высыпающегося угля. Возле здания — эстакады, залитые электрическим светом.

Шаповалов повел Веру в сторону от шахты, в один из переулков. И вот последние дома. Город позади. Они идут в степь.

Небо совершенно черное. Степь в огнях. Слева зарево, справа зарево.

Показав на вереницу виднеющихся впереди фонарей, Шаповалов задумчиво проговорил, что его детство — это было там, за этими огнями, километрах в двадцати от— сюда. И он спросил:

— Пока лето, мы съездим, Веруська, туда?

Ощупью найдя его пальцы, Вера Павловна пожала их в ответ. Не отрывая глаз, всматривалась в ей еще неведомую землю. Во второй и в третий раз оглядывала горизонт.

А горизонт не был темен нигде. Огоньки сияли созвездиями и смыкались вокруг гигантским светлым кольцом.

2

Не случайно Вера Павловна подумала, что новая работа покажется ему однообразной. Его лаборатория всего-навсего следила за качеством добываемого угля. Это была большая лаборатория, где изо дня в день делались — сотнями — всегда одинаковые анализы: содержание серы в угле, содержание золы, летучих веществ, влаги, выход кокса, теплотворная способность. Здешние лаборанты так набили себе руку на привычном деле, что могли выполнять его чуть ли не с закрытыми глазами. Анализ шел за анализом, словно по конвейеру. Не мудрено заведующему заскучать.

Но с первых же недель работы здесь Шаповалов решил взяться за какой-либо собственный исследовательский груд, который потребовал бы от него приложения всех накопленных им знаний и мог бы оказаться полезным для страны.

Вглядываясь в ритмическую жизнь своей лаборатории, Шаповалов пришел к выводу: он попытается создать автомат для анализа каменных углей.

Мысль о таком автомате он тщательно взвешивал и выверял. Должно получиться неплохо. Если вместо тысяч лаборантов во всех угольных лабораториях Советского Союза поставить линии автоматических анализаторов, освободятся люди и будет достигнут ощутимый экономический эффект. Однако, чтобы подойти к постройке автомата, надо поискать новых, удобных для этого принципов анализа.

— Давай действуй, — сказал ему директор треста. — Автомат — хорошая идея, я не возражаю. Попытка, говорят, не пытка. Смету напиши!