Судьба не прячется в шкафу

Орущая толпа вываливается на террасу, через минуту раздаются выхлопы фейерверка. Но даже этот грохот и возбужденный крик толпы не в силах перекрыть его равнодушное “Убирайся”.

Иду, глаза застилают слезы. Обидно до одури…Что я сделала ему? За что так ненавидит?

Первая возвращаюсь в зал, постепенно заходит народ. За ними и Эрик, Эмир и Лика.

— Мы тебя искали, — говорит она. — видела салют? Это бомба!

— Да, крутой. — выдавливаю подобие улыбки.

— Смотрите, — ошарашено говорит Эмир и указывает на сцену.

Музыканты стоят по местам, а за барабанами сидит Эрнест. Да-да, точно он!

— Он, что, играть будет? — Эрик удивлен не меньше.

— Это Эрнест…

— Эрнест…

— Это он?…

Толпа зашептались. Почему такой ажиотаж?

Первая зазвучала гитара, потом клавиши, потом вступил Эрнест. Замечаю микрофон перед ним. Он будет петь?!

” Ты открывал ночь –

Всё что могли позволить,

Маски срывал прочь,

Душу держал в неволе.

Пусть на щеке кровь,

Ты свалишь на помаду,

К черту барьер слов,

Ангелу слов не надо.

А мы не ангелы, парень,

Нет, мы не ангелы,

Темные твари,

И сорваны планки нам,

Если нас спросят:

Чего мы хотели бы –

Мы бы взлетели,

Мы бы взлетели”

Толпа не танцует, просто слушает хриплый голос, смотрит на исполнителя, который поет прикрыв глаза и стучит по барабанам. Не могу оторвать свой взгляд от Эрнеста, от движений его рук… Голос…

“Мы не ангелы, парень

Нет, мы не ангелы

Там на пожаре,

Утратили ранги мы.

Нету к таким нилюбви, нидоверия,

Люди глядят на наличие перьев”

Слова высекаются в памяти. Я знаю эту песню, но сейчас она звучит иначе. Открывается иной смысл, иное звучание.

“Сотни чужих крыш,

Что ты там искал, парень?

Ты так давно спишь,

Слишком давно для твари.

Может пора вниз,

Там, где ты дышишь телом,

Брось свой пустой лист,

Твари не ходят в белом.”

Резко открывает глаза и смотрит… не на меня, нет, а прямиком в душу. Тяжелый взгляд из-под темных бровей… От него леденеет кровь в жилах, каменеют ноги. Тяжело вдохнуть или выдохнуть. Взгляд холодный, как льды Антарктиды. По спинепробегают мурашки…

Далее следует отчаяние битье по тарелкам, затем он вскакивает, сбивает микрофон, тот издает ужасный звук. Люди закрывают уши, я смотрю ему вслед. Барабанныепалочки с грохотом летят в сцену, потом хлопает дверь. Входная. Он ушел.

— Фенита ля камедия, — говорит Лика.

— Ну, в этом году еще без жертв… — произносит Эмир.

— Можно сказать, праздник удался. — заканчивает Эрик.

Толпа жужжит, оглядывается, ищет у кого найти ответы на вопросы. Только они не знают одного: их нет ни у кого.

8

— Давай же, чего ты медлишь? — Эрик берет меня за талию и подталкивает к дверям. — Ребята уже ждут.

Ага, конечно, ждут.

С ними мы не виделись с самого дня рождения — почти две недели. Все как-то погрузились в дела и в свои размышления, что за все это время мы даже с Эриком едва нашли время, чтоб посетить кофейню в соседнем квартале. А сейчас пришло время той самой встречи в мастерской. Весь день придумывала отмазку, но ни одна из них во внимание не была принята.

Эрик помогает натянуть мне куртку, затем я обуваюсь и выходим.

— Тебе понравится, — шепчет мне на ухо в лифте.

Понравится, не сомневаюсь. Прямо уже предвкушаю послевкусие этого вечера.

Выходим из подъезда, морозный воздух тут же ударяет в нос. Втягиваю голову посильнее в ворот куртки: нужно было одеть шапку.

Садимся в машину, которая благодаря своему цвету крайне выделяется из общей картины унылой зимы. Режет глаз и почему-то раздражает…

Эрик включает кондиционер и по салону разливается приятное тепло. Расслабляюсь под звуки фортепиано — классика. Начинаю привыкать к его привычкам. Прислоняюсь лбом к холодному стеклу и заглядываю на небо: ни одна звезда сегодня не выглянула. Беспросветная тьма. В точности, как глаза у…

— О чем задумалась? — голос моего мужчины прерывает мысль.

— Думаю, пойдёт ли снег? Скоро Новый Год, а он что-то не спешит… — грустно вздыхаю. Мне действительно не хватает сейчас этой простой белой радости. Хочу снег, хочу волшебство и сказку!

— Ещё есть неделя впереди, не переживай. Он не посмеет расстроить тебя, — тянется рукой до моей щеки и дарит мимолетное тепло. Несмотря на то, что Эрик человек нежный и ранимый, частые и долгие касания он не любит. Может погладить по спине, но если обнимет — не дольше, чем на минуту. Может поцеловать в висок, но если поцелуй в губы — не дольше, чем пару десятков секунд. В начале это дико бросалось в глаза: не ходим за руку, не тянется ко мне тактильно, но потом привыкла и сейчас уже сама держусь особняком от этого. Мы же понимаем друг друга и дарим тепло ментально — это разве мало?

— Приехали. — оставляет машину на площадке перед домом, где уже стоит красный мерс Лики и чёрный джип (предположительно Эмира). Больше транспортных средств не наблюдается… Да, мотоцикла Эрнеста нет. Но ведь кто катается на них зимой? Наверняка, приехал с Ликой или Эмиром.

Выхожу. Тут воздух вкуснее. Хвойные деревья стоят, словно “привет” из лета, такие же зеленые и живые.

Но мне для полноты картины не хватает искрящего снега.

Иду за Эриком, он открывает передо мной дверь и я делаю шаг. Будь, что будет! Не вечно же нам бегать друг от друга.