Судьба. На острие меча

— Не знаю, принцесса. Не знаю. Мне искренне жаль было бы потерять Вас, но даже то, что нам удалось захватить город, уже чудо. Кто-то из находившихся внутри открыл нам ворота. Но на улицах столицы мы потеряли много, слишком много людей и едва успели захватить тюремные казематы, как подошла вражеская регулярная армия. Отступление едва не превратилось в паническое бегство. Если бы не овраги, остановившие их конницу, мы бы потерпели полное поражение. Да, да, милая девушка, увы, в результате моей самонадеянной авантюры, Рустания едва не лишилась армии. К тому же теперь мы практически находимся в состоянии войны с Камерлином. К счастью, в наши руки попало немало вражеских военачальников, и к тому же в столице врагов царит полная неразбериха. Пока им не до нас. Опять же им не до нас и по другой причине: после появления наследницы престола для узурпатора возникла опасность свержения с престола.

— Простите, я что-то забыла?

Эльге Ламс вздохнул и заговорил со мной, как с ребенком.

— Вы помните, — сказал он, хотя уже убедился в обратном, — после войны с Островной Империей Прибрежное Царство разделилось на четыре государства: Вилингория, Салодор, Нубия и Эскалиор. Когда на престол последнего взошел Румбальд Умный, Ваш прадедушка, то страна уже находилась в состоянии гражданской войны. На протяжении несколько десятков лет ему удавалось сдерживать опасные настроения, но затем его убили. Тогда королем стал Ваш дедушка Ривард. Когда у него родилась дочь, на него уже было произведено несколько покушений, и Ривард Смелый решил, что будет лучше, если девочку воспитают другие люди. Где-то через год покушение увенчалось успехом, а еще через пару лет противники (две основные противоборствующие стороны дом Рома, стоявший во главе повстанцев, и дом Юнгра, возглавлявший Эскалиорскую аристократию) подписали мирный договор, по которому одна часть страны доставалась восставшим и становилась Камерлином, а другая — Рустания — оставалась у Временного правительства. Я думал, Вы знаете об этом, — он сокрушённо развел руками.

— Получается, что данная опасность существует и для Рустании…

— Тс-с-с, тише, о таких вещах не говорят вслух. Не думаешь ли ты, что кто-то может быть более достойной престола, чем королева Эвиль?

— Нет, не думаю, — мотнув головой, совершенно искренне ответила я.

— И не думай. Я не хочу, чтобы враги твоей матери начали охоту и за её чересчур смышленой дочерью.

— Скажите, генерал, а что мешает им, захватив меня, принудить мать к сотрудничеству вплоть до отречения от права на престол?

— Не смешите мои тапочки, деточка. Что за мать способна отправить единственного ребёнка на верную гибель? Или Вы скажете, что она не догадывалась о том, куда Вы отправляетесь? Вы не сказали ей об этом? Молчите? Что толку брать в заложники дочь такой матери? Скорее возможно поступить наоборот, но кому нужна сопливая девчонка, считающая себя ура-патриоткой? Если я в чём-то не прав, скажите мне это.

Я молчала. Но не потому, что считала его правым, наоборот, мне вдруг со всей отчётливостью стало понятно, насколько сильно любима своей матерью. Она предвидела всё это. Предвидела и моё пленение, и последующее раскрытие её тайны. Не отговорив меня от «визита» во вражескую столицу, она очень рисковала — вероятия всегда имеют несколько расходящихся линий: меня могли казнить, могли убить при задержании, могли просто до смерти замучить в пыточной, но, судя по всему, остальные версии развития событий выглядели ещё ужаснее — их исход был предопределён. Во всяком случае, сейчас я жива, почти здорова, валяюсь в мягкой постели, жду обещанных фруктов, и пока на меня никто не покушается. Так что можно считать, замысел моей мамы удался на все сто. Мелкие неприятности и ушибы не в счёт.

— Генерал, а вы не помните, кто из вражеских вельмож и командиров был убит или попал в плен?

— Помнить? Мне ни к чему такая роскошь, как память. К чему запоминать всякую мелочь, когда есть секретарь? Он очень скрупулезно фиксирует всё происходящее. Лист бумаги и перо — вот его оружие, точно так же как моё оружие — меч. Кстати, я как раз сегодня утром докладывал Её величеству о настоящем положении дел и имею с собой этот так Вас интересующий список.

— Дайте мне его! — наверное, чересчур поспешно потребовала я.

К чести Ламса, тот если и удивился, то не подал виду. Огромная с золочёными тиснениями папка раскрылась, и в мою сторону поплыл белый расплывающийся в глазах листок…