Судьба Иерусалима

— Нет, конечно. Послушай, что я еще скажу прежде, чем объяснить, что я думаю по этому поводу. Минелла Кори еще говорила, что в мире есть злые люди, по-настоящему злые. Иногда мы узнаем о них, но чаще они действуют в полной тайне. Она сказала, что знала двух таких людей. Одним был Гитлер, другим — ее шурин, Хьюберт Марстен. Она сказала, что в день, когда он застрелил ее сестру, она находилась за триста миль от этого места, работала горничной в одной богатой семье. Она делала тогда салат в большой деревянной миске. Это было в четверть третьего днем. Вдруг ее поразила мгновенная боль, «как молния», говорила она, и она услышала звук выстрела. Она упала на пол — в доме больше никого не было, — и смогла подняться только через двадцать минут. Она посмотрела в салатницу и вскрикнула. Ей показалось, что там кровь.

— Боже, — прошептала Сьюзен.

— Потом все опять стало обычным. Голова прошла, а в салатнице снова был салат. Но она знала, что ее сестра мертва, застрелена.

— Невероятная история.

— Да, невероятная. Но она не выдумала ее; не настолько она умна. Конечно, любой разумный человек посмеется над этим. Трудно поверить, что Берди передала за триста миль сообщение о своей смерти по какому-то психическому телеграфу, как трудно поверить и в то, что в этом доме живет память о совершившемся в нем преступлении. Я скажу тебе, что я думаю. Я думаю, что люди легко могут поверить в телепатию или предсказания будущего, потому что это не заставляет их вскакивать от страха по ночам. Но мысль о том, что зло может пережить своих носителей, для них невыносима.

Он посмотрел на темный силуэт дома Марстенов и медленно сказал:

— Я думаю, что Хьюберт Марстен оставил этот дом, как памятник своему злу. Маяк, притягивающий другое зло. И он стоял все эти годы и ждал.

— А теперь снова ожил.

— И снова исчез ребенок, — он повернулся к ней и взял ее лицо в ладони. — Случилось то, чего я никак не ожидал, когда возвращался сюда. Я думал, что дом заброшен, но никак не ожидал, что его могут купить. Я хотел снять его и… а, не знаю. Разобраться со своими старыми страхами, наверное. Изгнать духов — изыди, Хьюби, велю тебе именем Божьим! А может, просто окунуться в эту атмосферу, чтоб написать книгу и заработать миллион. Во всяком случае, я хотел почувствовать, что контролирую ситуацию, что я уже не ребенок, которого могут испугать его собственные фантазии. Но теперь…

— Что «теперь», Бен?

— Теперь он занят! — крикнул он, стукнув себя кулаком по ладони. — Я не контролирую ситуацию! Мальчик исчез, а я не могу ничего сделать. Ничего не могу сделать с этим проклятым домом!

— Так что это — духи?

— Не обязательно. Может, просто какой-нибудь чудак, который купил его и… и дом завладел им.

Ты что-нибудь знаешь о…

— О новом владельце? — Нет. Но этот дом, по-моему, должен притягивать…

— Кого?

— Тех, кого Минелла Кори назвала по-настоящему злыми людьми, — сказал он коротко.

4

Энн Нортон смотрела в окно. Она уже звонила в аптеку. Нет, сказала мисс Кугэн с некоторым ехидством. Их не было.

«Где ты, Сьюзен? О, где же ты?»

Рот ее скривился в беспомощной гримасе.

«Уходи, Бен Мейрс. Оставь мою дочь в покое».

5

Когда она отпустила его руку, она сказала:

— Сделай кое-что для меня, Бен.

— Все, что смогу.

— Не говори об этом ни с кем в городе. Ни с кем.

Он невесело улыбнулся.

— Не бойся. Я совсем не хочу, чтобы меня посчитали чокнутым.

— Ты запираешь свою комнату у Евы?

— Нет.

— Запирай. Веди себя поосторожнее с ними.

— Ас тобой?

— И со мной… если бы я не любила тебя.

И она пошла прочь, оставив его смотреть вслед и думать о том, что он сказал ей, но больше — о том, что она сама сказала ему в конце.

6

Когда он вернулся к Еве, то обнаружил, что не может ни писать, ни спать. Он был чересчур возбужден. Поэтому он сел в машину и после некоторых колебаний направился к Деллу.

Там было полно народу и накурено. Ансамбль в стиле кантри под горделивым именем «Рэйнджеры» играл вариацию песенки «Ты никогда не заходил так далеко», недостатки качества которой возмещались громкость. Посреди зала прыгали пожалуй, пар пятьдесят, и Бена даже слегка изумило такое многолюдье.

Все стулья у стойки были заняты строительными и фабричными рабочими, одетыми в почти одинаковые кожаные башмаки и потягивающими пиво из одинаковых стаканов.

Меж столиков сновали три официантки с высокими прическами и пришпиленными к их белым блузкам табличками с именами (Джеки, Тони, Ширли). За стойкой сам Дел/i наливал пиво, а за ним смешивал коктейли человек с ястребиным носом и зачесанными назад волосами. Лицо его казалось совсем белым, когда он отмерял разные жидкости, заливал их в серебристый шейкер и включал его, добавляя по мере готовности еще что-то.

Бен прошелся вдоль стойки, выискивая свободный стол, и кто-то окликнул его:

— Бен! Эй, приятель! Иди сюда!

Бен оглянулся и увидел Хорька Крейга, сидящего за столом над полупустой бутылкой пива.

— Привет, Хорек, — сказал Бен, усаживаясь к нему.

Хорек нравился ему, и он был рад увидеть здесь знакомое лицо.