Судьба и ремесло

Мне скажут: так это же давно известная форма партитуры, отражающая именно одновременное звучание разных голосов, — и будут правы, потому что только партитура, расписанная по слогам и нотам, способна точно отразить то, что мы слышим в радиопостановке даже тогда, когда в сцене нет музыки. И это будет очень скучное, тяжеловесное, неуклюжее, но зато максимально верное отражение истинного звучания.

Когда мне впервые попал в руки сценарий Чарли Чаплина и я с разбегу жадно, предвкушая веселье, начал читать страницу за страницей, передо мною неожиданно вместе с разочарованием (потому что невероятно трудно и скучно читать) открылось, только совсем с другой, закулисной стороны величие этого артиста. Явилось бумажное доказательство его неповторимого живого обаяния, его умения наполнять простые схемы тем человеческим трепетом, который способен исторгать слезы, вызывать сострадание и восторг. Его сценарии оказались вещественным доказательством существования неповторимого языка кино, языка движущегося изображения.

Так уж, видимо, если действительно есть на свете язык радио — мир звуков и их сочетаний, — то и строить что-то следует именно из этого материала, не смущаясь рабочей сложностью первоначальной формы, не отрывая собственного сочинительства, писания слов от постановки, от оркестрового характера конечного звучания.

Я начал работу на радио в те «доисторические» времена, когда сети телепаутины еще не достигли дальних уголков страны и для множества людей радиовещание оставалось главной связью с миром новостей и событий, которыми жили большие города.

Но и городские жители по инерции военных лет еще слушали радио и не спешили расставаться с любимыми передачами.

Для нас, молодых актеров, радио было едва ли не единственной возможностью подзаработать какие-то деньги, а в случае солидной фондовой записи и как-то заявить о себе.

Даже когда я добрался до роли постановщика, ничего еще существенно не изменилось. В редакциях сортировали и подсчитывали количество отзывов, присланных слушателями. Газеты давали рецензии. В общем, работы были, как говорят, на слуху.

Только окончательные обвал и фантастическая смена эпохи по-настоящему унесли то радио в далекое невозвратное прошлое.

Конечно, дело тут не просто в появлении новых станций или приемников, а в скачке, который произошел во всем. В том, что и как стали говорить или показывать. Лавина когда-то недоступных картин, знаменитых исполнителей, запретной музыки — все это, без разбору по качеству, было новым и уже потому притягательным, желанным.

Но сегодня первые выбросы «вулкана» уже позади, и люди стали гораздо разборчивее. Уже не все новое, не все заграничное обязательно привлекательней или лучше. Даже молодые стали поглядывать на старые фильмы, слушать старые песни, находя в них что-то и для своей жизни.

Понятно — для старших там, за пропастью, осталось значительно больше привлекательного. Но дело вовсе не в ностальгии и не только в старых привычках.

Мне кажется, что именно теперь, когда во всю мощь загрохотали парковые динамики и когда повсюду мелькают любимцы модных групп, — именно теперь на этом обязательном навязчивом фоне робко, но все определеннее стала проступать совершенно современная особая роль радио, которая возникает из естественной потребности слушать не то, что силком засовывают в уши, а то, что мне одному сейчас нужно или интересно.

И тут, конечно, необходима самая новая современная техника, поскольку старый граммофон, сколько его ни обливай слезами умиления, в этом случае уже не годится.

Человек, расположившийся даже в очень дорогой автомашине, по причине заторов, возникающих на дорогах, ежедневно оказывается в принудительно свободном времени совершенно так же, как и тот, кто сидит за рулем «презренного драндулета». И все вместе только эти «узники дорог» уже составляют разношерстную, но огромную аудиторию слушателей.

Прибавьте к ним тех, кто по разным причинам не может сидеть у «видика», занимается каким-то монотонным делом или болен. И вот перед вами разная по возрасту, по интересам настоящая современная публика.

Уже в новое время, оказавшись за разными границами, я был искренне удивлен рассказами тамошних артистов о заработках на записи всяческих, в том числе немыслимо длинных по меркам радио, программ. Тут и нашумевшие новые романы, и классика, и смешные современные рассказы, и скетчи, и старые водевили, и стихи. Я уж не говорю о музыке классической и музыкальных программах.

Вернувшись домой, я из любопытства стал приглядываться к нашим, притом самым разным слушателям, среди которых и поклонники музыки, и знатоки литературы, и студенты, просто не успевающие прочитать необходимое по программе.

Постепенно из этих случайных разговоров и благодаря той подсказке из заграницы для меня обнаружилась реальная потребность в такого рода культурной продукции, совершенно не исключающей вестей о состоянии дороги, о всякого рода светских скандалах и всего тому подобного. Как свет в окошке блеснула надежда возрождения вполне современной роли радио в новом мире.