Судьба генерала

— Ну, слава богу, у нас пока всё в порядке в центре позиции. Всё верно, главный удар наносится неприятелем по нашему левому флангу. Вот Багратиону всё не терпелось повоевать, теперь пожалуйте: воюй — не хочу! Да… — Главнокомандующий снял фуражку без козырька и потёр белый, в шрамах лоб. Он прикрыл свой единственный глаз и задумался.

Николаю казалось, что он представляет себе всё поле сражения и обдумывает следующий ход, так же как другие генералы, склонившись над картой или шахматной доской. И прапорщик был прав. Кутузову, с его сильной и цепкой, несмотря на возраст, памятью, огромным опытом и блестящим аналитическим умом крупного полководца, не надо было постоянно смотреть на карту или обозревать позицию из подзорной трубы с какого-нибудь высокого холма. Он мысленно видел всё поле сражения, недаром объехал его несколько раз. А постоянные доклады адъютантов и офицеров штаба вносили всё новые и новые уточнения в эту широкомасштабную картину. Михаил Илларионович открыл глаз, повернулся к маленькому столику, стоящему рядом со скамеечкой, на которой сидел, написал несколько слов на небольшом листе бумаги. Стоящий с ним рядом полковник Паисий Кайсаров положил записку в коричневый конверт. Кутузов протянул его Николаю:

— Держи, орёл, и скачи на Семёновские флеши, передашь его Багратиону и добавишь на словах, что я очень доволен его действиями, но, бога ради, пусть он больше не раздевает мой левый фланг. Если Тучков отдаст Утицкий курган, то Понятовский со своими полячишками окажется у нас в тылу. Зачем мы тогда столько людей уже положили на флешах-то? Понял, герой? — обратился генерал от инфантерии[17] к прапорщику.

Кутузову только что стало известно, что Багратион по собственной инициативе взял из 3-го пехотного корпуса Тучкова лучшую в армии образцовую 3-ю пехотную дивизию Коновницына.

— Так точно, ваше высокопревосходительство, фланговый удар, самый опасный, может заставить самые наши стойкие дивизии в центре отступить. Поэтому, мне кажется, нужно корпус Багговута с крайнего правого фланга перебросить на левый в помощь Тучкову.

— Ишь ты какой прыткий, — засмеялся Кутузов, — во, дожил, старика даже прапорщики начали поучать. Ты откуда такой прыткий выискался и так хорошо нашу диспозицию знаешь?

— А я принимал участие в работах в чертёжной вчера, — спокойно ответил Муравьёв, — поэтому-то и хорошо представляю и поле боя, и расположение наших войск. И сегодня по действиям противника можно понять, что он сосредоточил все свои силы на левом фланге. Так зачем 2-му корпусу без дела стоять, когда у нас на левом фланге угроза прорыва неприятеля?

Кутузов вытаращил свой единственный глаз на юнца, который так лихо делился своими соображениями по тактике ведения сражения с главнокомандующим.

— Это прапорщик Муравьёв, — шагнул поближе к Кутузову генерал Ермолов. — Он мне ещё перед началом войны заявил ничтоже сумняшеся, что мы слишком растянули свои войска по фронту и армию Багратиона выдвинули опасно далеко на юго-восток. Просил передать его мнение государю.

— Ну и как, передал? — спросил, несколько опешив, Михаил Илларионович.

— Так точно.

— Ну и что государь?

— Сказал, чтобы прапорщики впредь занимались своими прямыми обязанностями и не совали свои носы в вопросы военной стратегии. Но в то же время приказал передать, что ценит искреннюю заинтересованность прапорщика Муравьёва в общем нашем деле. Вот теперь и судьба дала мне такую возможность: передать слова нашего государя господину прапорщику лично, — закончил вполне серьёзно Ермолов.

Кутузов рассмеялся своим тонким, хриплым, старческим смешком.

— Да, Муравьёв, ты далеко пойдёшь, если ещё в таких низких чинах тебя сам император просит генерала поблагодарить за усердие, то-то ты мне сразу приглянулся. Иди, иди, сынок, выполняй поставленную задачу, а уж подумать о стратегических вопросах пока ещё есть кому у нас. И поосторожней, герой, под пули зря не лезь, а то вон, вижу, уже зацепило тебя? — показал Михаил Илларионович на перевязанное предплечье прапорщика.

— Это не пулей, это штыком, — уточнил Николай.

— У моста, что ли, воевал?

— Так точно.

— Никаких штыковых атак! Ты меня понял, архаровец? — нахмурил брови Кутузов. — Если с тобой что-нибудь случится, кто же у нас лет через двадцать армией-то командовать будет? Ступай, Коля, ступай и предупреди Багратиона, чтобы левый фланг больше не оголял. А насчёт Багговута — так тебя, к сожалению, опередили, Барклай уже приказал ему занять позицию на левом фланге между флешами Багратиона и Тучковым, и я, раб грешный, с этим согласился.

6