Судьба генерала

Дипломат в ответ поклонился, скрывая вспыхнувшее в умных и хитрых глазах недовольство. Он считал все мечты об этом Индийском походе химерами, которые только мешают вести реальную политику. Сблизиться с Россией, чтобы заставить Англию пойти на выгодный для Франции мир, — это он понимал и одобрял, а все эти игры в походы а ля Александр Македонский Талейран считал несерьёзным, недостойным делом для зрелого политика.

«Эх, молодо-зелено! — подумал министр, поглядывая ясным, холодным взглядом на консула, он был старше на пятнадцать лет. — Хотя, может, жизнь его чему-то научит и он бросит эти дурацкие мечтания?»

Талейран выпрямился, не спеша повернулся и с высоко поднятой головой, даже чуть откидывая её назад из-за высокого воротника сюртука и туго повязанного под подбородком широкого белого галстука, пошёл к дверям с золочёным орнаментом, тяжело прихрамывая на правую ногу. На его курносом лице застыло привычное надменно-злое выражение, исчезавшее только тогда, когда он появлялся в светской гостиной, где было много молоденьких, хорошеньких женщин.

Но к удивлению прожжённого дипломата, русско-французское сближение набирало обороты, да так лихо, что первый консул и русский царь в своих посланиях уже деловито обсуждали маршрут движения войск в Индию и сроки начала похода. Наполеон чуть не прослезился, когда получил от Павла письмо, в котором он информировал своего французского союзника, что в Индию уже послан тридцатитысячный корпус донских казаков, а на Камчатку направлено указание срочно переоборудовать торговые суда в военные фрегаты, оснастить их пушками и отправить крейсировать к берегам Китая и Индии для пресечения английской торговли в этом регионе. Это уже были не мечтания! Запахло порохом. И англичане, конечно, моментально это разнюхали. В Лондоне среди акционеров Ост-Индской компании началась паника.

Лорд Уитворт, главный специалист по русским делам, был срочно отозван из отпуска. И ещё долго ворчал, что его так бесцеремонно вытащили из поместья, где он предавался наслаждениям прелестями молодой жены в их медовый месяц. Но на самом деле он сожалел не о прелестях леди Арабеллы, которые оказались, сверх всяких ожиданий, более чем сомнительными, а о том, что ещё не закончил сладостный процесс — прибирание к рукам огромного богатства жёнушки. Жаль ему было и покинуть круг своих сельских друзей, занятых шумными попойками да лисьей охотой на холмах Западного Уэллса. Но интересы Британской империи были превыше всего, и труженику дипломатии и тайных операций опять пришлось с головой окунуться в запутанные проблемы мировой политики. Лорд быстро оказался на флагмане английской эскадры, которую под предводительством верного и несгибаемого адмирала Нельсона английский кабинет бросил в мутные, холодные и бурные в это время года воды Балтики защищать интересы акционеров всемогущей Ост-Индской компании. Лорд Уитворт и адмирал Нельсон хорошо понимали, что сражение за Индию надо начинать в Петербурге. Поэтому английская эскадра, быстро уничтожив датский флот прямо на рейде перед Копенгагеном и заставив маленькое королевство выйти из антианглийского союза, направилась к берегам Финского залива. Теперь беспокоиться пришёл черёд Павлу Петровичу. Но опасность подползала к нему отнюдь не с моря. Однако об этом он узнал слишком поздно.

2

И вот наступила та ночь с 11-го на 12-е марта 1801 года, которая потом долгие десятилетия возникала в ночных кошмарах больной совести многих участников этой дворцовой «революции». Роковое событие случилось, но главные заговорщики не были свидетелями страшного момента убийства. Граф Панин попал в опалу и был выслан из столицы ещё осенью, а у барона Палена хватило ума послать вперёд простых исполнителей, а самому контролировать переворот из-за кулис, появившись на сцене, когда вся грязная работа была уже выполнена.

В эту ночь император долго не мог заснуть, ходил по спальне в Михайловском замке в халате и ночном колпаке и думал. Его неотступно глодала одна мысль: прав ли он, отстраняя сыновей от всякой возможности взойти в будущем на престол? Ведь царь задумал сделать наследником племянника императрицы Марии Фёдоровны, принца Евгения Вюртембергского, тринадцатилетнего мальчишку, женив его на дочери Екатерине. До только что прошедшего дня был уверен в этом решении. Но вот сегодня после обеда император зашёл в детскую к сыновьям, малолетним Николаю и Михаилу. Павел Петрович в хорошем расположении духа даже поиграл с ними в жмурки, а потом, переводя дыхание, плюхнулся в кресло. Четырёхлетний Николай подбежал к нему и спросил:

— Почему вас, папа, называют Павлом Первым?

— Потому, что до меня не было другого государя, носившего это имя, — ответил улыбаясь царь.

— Тогда я буду Николаем Первым?

— Да, если будешь царствовать, — произнёс Павел Петрович, и тут до него только дошло, что он всё время думал об угрозе, исходившей для него от старших детей: Александра и Константина. Но в чём провинились эти младенцы?