Судьба генерала

— Да, велик и могуч наш султан, — поговаривали простые стамбульцы, — с умом распоряжается денежками, что сыплют ему в руки эти неверные в смешных кафтанишках. Только бы не забывал наш столп веры попристальней следить, что у него под носом вытворяют эти ненасытные паши и разные жулики, поднимающие несусветно цены на муку. Ведь так не только на чурек, но и на хамурсуз или дрянной лаваш денег хватать не будет. Да и к винцу бы поменьше прикладывался наш султан, а то ведь не секрет для всего Стамбула, что оплот истинной веры от шампанского, к которому он уже давно пристрастился, начал переходить к водке и даже — о ужас! — не брезгует и чистым спиртом. Ведь всем известно, что когда принимаешь цивилизацию, не надо перебирать. Всё хорошо в меру!

Александр Стародубский улыбнулся, вспомнив лукавую физиономию турка, купца средней руки, с которым он только что беседовал в сонное послеобеденное время, когда тот произнёс эту фразу про цивилизацию. Расположились они прямо у него в лавке, в просторной задней комнате, сплошь увешанной коврами. Дипломат любил неспешную беседу с Саим-беем в этот час, когда весь город мирно дремал. Дымились трубки с длинными чубуками. На низеньком столике стояла фарфоровая кофейная чашка в серебряном, сотканном из тонких узоров подстаканнике. Рядом прозрачный высокий стаканчик с холодной, только что со льда, зеленоватой нильской водой. Саим-бей лично откупорил запечатанную сургучом, запотевшую с холода, только что вынутую с ледника бутылку и налил дорогому гостю этой драгоценной влаги. Александр недаром пять лет прожил на Востоке, чтобы научиться разбираться в воде, как в самых дорогих французских винах. Он не спеша взял запотевающий прозрачный стаканчик, почувствовав приятный холод на пальцах, посмотрел его на свет, отпил глоток, посмаковал и произнёс:

— Да, Саим-бей, это не вода, а уж точно услада Востока! Да пошлёт Аллах благоденствие твоему дому.

Широкое лицо купца расплылось в улыбке. Он погладил короткую, крашенную хной бородку. Его подстриженные по султанскому указу усы, по размеру строго равные густым бровям, довольно топорщились.

— О, я знал, уважаемый Александр-эфенди, что найду в тебе истинного ценителя. — Саим-бей постучал длинным крашенным хной ногтем по бутылке. — Её запечатали в тот год, когда сардарь Бонапарт скончался на своём острове.

«Одиннадцать лет, значит, водичке! И не протухла ведь, проклятая, — подумал про себя граф и крякнул. — Господи, чего не приходится делать на государевой-то службе. Кажется, подай ему сейчас жареную собаку, так и её ел бы, причмокивал и похваливал, раз это для дела нужно».

Дипломат повернулся на другой бок. Он возлежал на украшенном шёлком и серебром паласе — килиме, спиной опершись на груду продолговатых подушек. Саим-бей был одним из лучших его агентов. Его донесения Стародубский очень ценил. И сегодня купец сообщал интересные новости:

— В городе, несмотря на внешнее спокойствие, накаляется обстановка. Недобитые янычары, бедные и фанатичные муллы, учащиеся медресе и, что хуже всего, некоторые высшие сановники ждут подхода Ибрагим-паши со своим египетским войском к Босфору, чтобы открыто выступить против нынешнего султана. Они его считают неверным, гяуром, за разгром янычарского корпуса и попытки реформ.

— Так-так, — заинтересовался дипломат. — А кто из высших сановников замечен в симпатиях к египтянину Мухаммеду-Али?

— Самый влиятельный из них — это Ахмед-паша, глава султанской гвардии. Он ненавидит сераскира Хозрев-Мехмед-пашу, который возглавляет всю армию и первенствует в Диване, поэтому и делает всё, чтобы угробить своего соперника и стать вторым лицом в империи. Думает, что если на престол взойдёт Мухаммед-Али с его помощью, то он уж точно станет сераскиром и великим визирем. Пертев-паша, министр иностранных дел, тоже враг нововведений, тесно связан с духовенством и ненавидит Россию. Стефан Вогориди, переводчик султана, подкуплен французами и тоже ждёт не дождётся, когда Ибрагим-паша объявится в Стамбуле.

— Ну, мне их позиция в общих чертах ясна, — проговорил Александр. — Какие конкретные их действия тебе известны?

— Ахмед-паша встречался вчера с французским посланником Варенна. О чём конкретно они говорили, мне не известно, но после этой беседы у начальника султанской гвардии появились дорогие часы, все в брильянтах. Он их собирает и за подобный экземпляр душу готов продать. И, как мне только что сообщили, люди Ахмед-паши стали усиленно склонять армян, греков, имеющих связи с русским посольством, и вообще прислугу русских дипломатов работать на них. Предлагают большие деньги.

— А какие сведения им нужны? Что их конкретно интересует?

— Всё о миссии генерала Муравьёва.