Судьба генерала

Вскоре тяжёлые шаги хана, звучным эхом отражающиеся под резными сводами залов дворца, затихли. Члены государственного совета разошлись, покряхтывая.

   — И зачем этот совет нужен? — думали многие из них. — Ляпнешь что-нибудь не то — и останешься без головы! Решал раньше всё сам хан и пускай решает, на то он и хан!

3

Шли день за днём, неделя за неделей. Во второй половине октября тучи на небе начали сгущаться. Изредка стал накрапывать дождик. Когда Муравьёв поднимался на покрытую землёй крышу, то видел, что окружающие крепость песчаные гряды покрылись редкими кустиками зелёной травы. Зацвела полынь. Её густой аромат веял из пустыни, тревожа душу Николая. Хотелось побыстрее покинуть проклятую крепость, вернуться на корабль... Но капитан давил в себе эти настроения. Пока не выполнит главного — не встретится с ханом, — никуда из Хивы не поедет.

Однажды, уже холодной ночью, когда под ногами часовых, шагающих у крепостной стены, потрескивал ледок под ногами и сухие промерзшие листья с чинар и тополей, Муравьёв вдруг увидел в свете луны, льющемся из-за приоткрытого ставня на окне, чью-то тень, проскользнувшую в дверь комнаты. Николай поднял штуцер.

   — Не стреляйте, я свой, — пробормотал кто-то по-русски.

Николай быстро вскочил, зажал рот рукой говорящему и выволок его из комнаты. Они быстро прошли в тень ив и чинар к хаузу. В неровном свете луны, выглядывающей ненадолго из-за туч, капитан рассмотрел лицо пришедшего. Это был молодой мужчина в тюбетейке.

   — Говори, что хочешь сказать, только быстро, — сказал повелительно Муравьёв.

   — Я слуга Ат-Чанара. Меня зовут Василий, — начал, понизив голос почти до шёпота, рассказывать о себе молодой человек.

Он быстро поведал всё, что ему удалось узнать в доме своего господина. Муравьёв внимательно слушал. Это была бесценная для него информация. Выслушав до конца Василия, подумал и сказал:

   — Вот что, Вася, ты хочешь вернуться на родину?

   — Конечно, хочу.

   — Тогда делай всё так, как я тебе скажу. Когда в дом Ат-Чанара придут ханские слуги, арестуют этого старикашку и будут искать его бумаги и деньги, ты поможешь им их найти, а потом скроешься и затаишься. Ну а когда я буду покидать Хиву, присоединишься ко мне где-нибудь на границе ханства. Вот тебе деньги на мула и прочее. Сможешь временно скрыться, ведь при той суматохе, что поднимется, тебя искать долго не будут.

   — Да, конечно, когда деньги есть, то это несложно. Но как вы сделаете, что Ат-Чанара арестуют? — спросил удивлённый Василий.

   — Ну, это уж мои заботы. Как, кстати, ты проник сюда? Перелез через стену?

   — Вот ещё, зачем лазить, когда можно просто дать пешкек — подарок — часовому и он спокойно пропустит тебя в заднюю калитку, — мы же в Хиве живём, а здесь за деньги не то что в тюрьму, можно даже к самому хану во дворец пролезть и украсть у него его любимую чалму. О жёнах я и не говорю, он их давно уж совсем не бережёт, — подмигнул насмешливо Василий.

   — Хорошо, вот тебе деньги и действуй, как я сказал, но только, бога ради, не воруй у хана ни жён, ни головных уборов, не надо, — улыбаясь, простился с находчивым юношей Николай.

Тот весело хмыкнул себе под нос и исчез в темноте. А Муравьёв пошёл спать. Утром же он сел у стены, за которой сидел ханский шпион, и медленно, с расстановкой, чтобы тот успевал записывать, стал говорить с удивлённым своим переводчиком.

   — Знаешь, Петрович, этот старый негодяй Ат-Чанар предложил мне подлую сделку. Он хочет, чтобы я отдал ему все подарки, которые предназначаются великому и справедливому властелину Востока, Мухаммед-Рахим-хану, а бумаги от Ермолова бы просто сжёг. За это он устроит наш побег из Иль-Гельды. А потом его люди проведут меня через Каракумы.

Петрович вытаращил глаза на Николая и, качая круглой, плохо выбритой головой в зелёной тюбетейке, произнёс своё извечное:

   — Ох, люди! Ох, люди! — Помолчал и добавил: — Господи, какой же негодяй этот Ат-Чанар. Ведь его самого и его сына хан так любит, а он же беспардонно и подло предаёт и грабит своего благодетеля, великого и могущественного, обожаемого всеми нами хана, Мухаммеда-Рахима.

Николай одобрительно кивнул и поднял большой палец вверх.

   — И к тому же, как мне стало известно, этот подлый Ат-Чанар принимает в своём доме персидского лазутчика Сулейман-хана и английского шпиона майора Бартона, которые пробрались в Хиву с целью поддержать раздуваемый здесь персами и бухарским эмиром заговор против нашего любимого Мухаммед-Рахим-хана. Эх, как бы предупредить могущественного хивинского хана и указать ему, что подлые лазутчики скрываются у него в караван-сарае, что у крытого рынка Палван-дерваза. О, если бы великий Мухаммед-Рахим-хан принял меня, то я бы смог его убедить, что и сардарь Ермолов, и сам наш белый царь желают ему только добра и готовы поддержать его в борьбе с этими подлыми персами, англичанами и вероломными бухарцами, которые спят и видят, чтобы присоединить к себе такие чудесные и плодородные хивинские земли.

   — Ох, люди! Ох, люди! — сокрушённо закивал Петрович и хитро взглянул на капитана.