Судьба генерала

   — Да не ори ты так, — одёрнул его Саблуков. — Я вот о чём с тобой посоветоваться хочу, тёзка, — обратился он к Николаю Николаевичу Муравьёву. — Хоть ты и весельчак отменный, но человек умный, осторожный и сам себе на уме. Да и постарше ты нас. Вот посоветуй ты мне и Саше. Последнее время уж очень меня обхаживают важные шишки: и генерал Талызин, командир преображенцев, и хитрый серб Депрерадович, что командует семёновцами, и братья Зубовы, особенно Платон, фаворит екатерининский последний, даже сам военный губернатор здешний, граф Палён, тоже. Все наперебой приглашают на обеды и ужины. И после этих обедов никогда не завязывается общего разговора, но всегда беседуют офицеры отдельными кружками, которые тотчас расходятся, как только к ним приближается новое лицо. Вот на днях подходит ко мне генерал Талызин с таким видом, как будто хочет сообщить мне что-то по секрету, а затем останавливается, делается задумчивым и замолкает. Видно, не решился заговорить со мной о своём деле. Но всё же за обедами этими, особенно когда подопьют, прорываются некоторые вольности: порицают императора, высмеивают его странности, осуждают его строгости. Ну, я, конечно, уже догадался, что против него замышляется заговор. И вспомнил я тут свой долг, присягу на верность императору, припомнились мне вдруг многие добрые качества Павла Петровича, и в конце концов почувствовал я себя очень несчастным. В то же время это всё догадки, нет ничего осязательного. У Саши тоже самое, — похлопал поручика по плечу Саблуков. — Посоветуй-ка, Николай, что нам всё же делать, чтобы офицерской чести своей не замарать да и не мучиться потом всю оставшуюся жизнь больной совестью.

Николай Николаевич по привычке сцепил руки за спиной и начал слегка покачиваться с носка на пятку в ярко начищенных сапогах. Полы тёмно-синего сюртука распахнулись. На белом жилете, туго обтягивающем широкую грудь и приличного размера живот, переливалась на солнце ярким масляно-жёлтым блеском цепочка часов. Отставной подполковник помолчал, подумал и ответил:

— До меня тоже, друзья мои любезные и братья, кое-что доходит, хоть и не живу я сейчас постоянно в столице. Довели людей до крайности, я вам скажу, особенно гвардейцев. У многих, судя по всему, кончается терпение. Тяжело, очень тяжело стало жить порядочному человеку. — Николай Николаевич крякнул и внимательно посмотрел сначала в лицо Саблукова, потом Волкова. — И вот что я вам, братья, посоветую, глядючи на вас, ведь я постарше вас буду, да и пережил поболее вашего. Будьте верны своему государю и действуйте твёрдо и добросовестно. Но так как вы, с одной стороны, не в силах изменить, мягко говоря, странного поведения императора, а с другой стороны — удержать намерений уважаемого дворянства и прежде всего ваших же товарищей гвардейских офицеров, каковы бы они ни были, то вам надлежит держаться в разговорах того строгого и благоразумного тона, в силу которого никто бы не осмелился подойти к вам с какими бы то ни было секретными предложениями. Вот мой вам совет. И пусть каждый идёт своим путём. Бог судья и вам, и этим горячим головам.

   — Да, наверно, это действительно единственный выход из положения, — задумчиво проговорил полковник Саблуков и пожал руку двоюродному брату. — Спасибо тебе, Николай, ты мудрый человек.

   — Не перехвали, а то зазнаюсь или в долг большую сумму попрошу, — громко хохотнул Николай Николаевич и, снова приняв вид беззаботного бонвивана[3], зашагал по дорожке к центральной аллее. — Пойдёмте, друзья, а то уж больно долго мы уединялись. Не дай бог, и вправду нас за заговорщиков примут, объясняй потом в Тайной канцелярии, что ты не кто-нибудь, а законно послушный подданный Его Величества.

А тем временем его жена, держа за руку Николеньку, остановилась на главной аллее неподалёку от белоснежной мраморной богини и стала с беспокойством оглядываться. Старший сын её, Саша, убежал куда-то вперёд. Муж с братьями отстал сзади — и ни слуху ни духу.

   — Господи, ну куда же все подевались-то? — обеспокоенно заговорила Александра Михайловна, озираясь по сторонам.

   — Две прекрасные царицы природы, красавицы Флоры, застыли рядом друг с дружкой, только одна на пьедестале, а другая стоит ножками на бренной земле в очаровательной шляпке, с не менее очаровательным дитятей, робко прижимающимся к её ногам, — кокетливо картавя а ля французский прононс, выговорил пространный, на старинный лад, комплимент невысокий, очень импозантный седовласый мужчина в чёрном сюртуке с металлическими пуговицами, бархатным воротником и большими звёздами на груди. Он непринуждённо поцеловал ручку молодой женщины. Это был дальний родственник Александры Михайловны, бывший командир Черноморского флота и портов адмирал Мордвинов. Он в конце прошлого года был уволен со службы вспыльчивым императором по доносу, как поговаривали, испанца итальянского происхождения, известного проходимца и бесстрашного вояки, адмирала Де Рибаса, основателя славного города Одессы.