Судьба амазонки

Громадной Гунде как-то приглянулся один из пленников, и грозная воительница решилась освободить его, проведя с ним ночь, посвящённую полнолунию. Однако растить родившегося мальчика женщина не захотела. Она не представляла себя в роли заботливой няньки: небеса лишили её естественных чувств матери. Гунда отправилась отдавать ребёнка отцу. Воину, которого не поленилась перед освобождением собственноручно заклеймить. Вернулась она одна мрачнее тучи и с особым ожесточением принялась терроризировать оставшихся пленников. Архелии стоило больших трудов разговорить замкнувшуюся в себе женщину. Наконец Гунда поведала, что отец ребёнка насмехался над ней и мальчиком, когда они приехали в разорённое некогда амазонками село. Оскорблял их в присутствии собравшихся домочадцев. Ярость ослепила воительницу, она бросила ребёнка к ногам «папаши» и на глазах остолбеневших людей пронзила хрупкое тельце своим копьём. Следующий удар предназначался неблагодарному «любовнику», но он расторопно спрятался за спинами людей, и гнев Гунды остался не вымещенным до конца.

Архелия и так знала всю историю. Предводительнице было важно заставить выговориться неразговорчивую амазонку. Смысл содеянного дошёл до самой женщины не сразу. Теперь раскаяние съедало её изнутри. Дочь барона утешала убитую горем мать. Архелии пришлось открыть великанше то, что смогла узнать она о событиях, произошедших в отсутствие Гунды. После отъезда разгневанной воительницы люди долго не расходились. Отец заклеймённого мужчины первым пришёл в себя и подошёл к маленькому окровавленному свёртку. Он дрожащими руками размотал красные тряпицы в слабой надежде спасти дитя, но зияющая рана говорила сама за себя. Ребёнок был мёртв.

– Эх, – сокрушённо покачал головой старик. – Такой бы пахарь вырос! Загубил. Загубил.

– Да это ж она его убила. При чём тут я?

– Нет, ты. Да ещё за нашими спинами схоронился. Внук, может, посмелей бы вырос… – пожилой хозяин дома смахнул скупую слезу и унёс маленькое растерзанное тельце, чтобы похоронить.

Архелия закончила недлинное повествование словами:

– Не кори себя. Богиня допускает месть отцу через его дитя. Немногие могут пойти на такое, но поверь, что ты не первая. Нет никого страшнее отвергнутой женщины. Любовь мгновенно становится ненавистью. Проще тем, кто слабенько «любил» и потому легко прощает измены и предательства. Когда нечего терять, то и потерю незаметно. Нет её и не было! Видишь, и люди по-разному относятся к твоему… поступку. Дед мальчика был на твоей стороне… почти.

– Поторопилась я, вне себя была! А теперь ничего не исправить! Понимаешь?

– У многих в прошлом есть ошибки, которые нельзя исправить. А жить надо.

– И у тебя? Прости, повелительница, но невозможно…

– А у меня в первую очередь. Иначе я весь этот огород не нагородила бы, – Архелия обвела рукой окружающее их поселение амазонок и тепло улыбнулась поражённой Гунде. – И труднее всего мне простить саму себя.

Горевавшей женщине немного полегчало, но боль не отпустила до конца. Архи жалела чахнувшую от самоедства сильнейшую воительницу. Порученное дело могло помочь ей снова вернуться к людям. Предводительница настояла на том, что Гунде можно доверять. Подруги поворчали, но смирились с решением дочери барона.

– Ну и задание ты мне подкинула – отдать сына герцогу. Сказать легко, а сделать попробуй. Непросто будет, – охотница заметно опасалась появляться при дворе барона.

– Справишься. Дед поможет, он внука ждёт, – Архелия была удивительно спокойна.

– Я бы с тобой уехала, дочка, – запричитала старуха. – Да стара стала для дальних дорог.

– Я же вернусь, – Хельга терпеливо напоминала об этом каждый раз.

Колдунья не могла смириться с мыслью, что её любимицу не отпускают с затянувшейся «службы» в родные края – к мужу и детям. Плохая память или упрямство заставляли знахарку прощаться с охотницей навсегда при каждом временном отъезде.

– Попробуй только не вернуться, – шутя пригрозила Архи.

– Я не такая железная, как ты, но раз обещала…

– Постарайтесь до середины зимы обернуться. Пока волки не так голодны, – посоветовала Ортрун.

– Как получится. Когда отправляться?

– Завтра, чтобы не переживать долго…

– За пять лет «отпереживали», – заметила Хельга.

– Ох, девочки, что же за правила у вас такие? Дитё отдаёте, – сочувственно сокрушалась старуха. – Нелюди, что ли?

– В особых жестокостях замечены не были, – заметила Ортрун, она привычно мерила мир аршином разбойничьей шайки.

Подруги замолчали. Весело потрескивали поленья в печурке. Пахло тёплым хлебом. Мир сузился до размеров маленькой комнатки, полной тепла и покоя. Хотелось, чтобы миг длился вечность. Архелия сонно потянулась и спросила знахарку:

– Дети спят?

– Давно уже. Все трое, – старуха всегда могла ответить на любой вопрос о малышах. Не в пример их нерадивым родительницам.

– Чуть не забыла самое главное! – дочь барона спохватилась и сняла с шеи амулет герцога. – Возьми. Береги, не потеряй. Важно, чтобы Клепп его на сыне при встрече увидел. И меч я верну. Пусть сам его парню вручит, если захочет.