Судьба амазонки

– Не уверен, что она плохо ориентируется. Ты столько раз брал её на охоту. Ладно, попробуем!

– Добро! Вперёд, ребята!

Группа разделилась. Архелия поняла, чего ждут от неё преследователи, и улыбнулась. Она знала путь. Конечно, план был рискованным. Зато позволял мигом отделаться от назойливых спутников долгого путешествия. Воительница сжалась в пружину, передавая всю свою энергию великолепной скаковой лошадке. Вот уже впереди чернеет зёв глубокого оврага, но дочь барона лишь яростно прикрикнула, подбадривая Бабочку, несущуюся, казалось, к верной погибели. Лошадь оттолкнулась от края, вытянулась в упругую стрелу и через миг мощно приземлилась на противоположной стороне. Вмёрзшие в землю камни на краю с шумом покатились вниз, но Бабочка и её хозяйка были уже в безопасности. Архелия благодарно потрепала свою четвероногую подругу по крутому изгибу шеи и позволила ей перейти на лёгкую рысь. Луна наконец показала свой лик. Снега весело заиграли, освещая воинственную всадницу и белую красавицу-лошадь. Они направлялись в освещаемую холодным светилом мерцающую даль, туда, где перед ними расстилалось бесконечное морское побережье.

Клепп с ужасом понял, что упустил желанную добычу. Манёвр отчаянной девчушки потряс его так, что он вмиг прекратил погоню. Всадники остановились, бока лошадей тяжело вздымались, из ноздрей валил пар. Зигвард со своими людьми невдалеке от моста тоже видели прыжок, правда, с другого ракурса. Они спустя некоторое время присоединились к группе герцога. Люди молчали. Клепп в последний раз кинул взгляд туда, где в свете луны будто растворилась его любимая, и обречённо повернул назад.

Всю дорогу герцог был хмур, никто не смел нарушить его раздумий. Зигвард терпеливо ждал, пока господин вспомнит о его присутствии. Наконец Клепп шумно выдохнул морозный воздух и обратился к своему верному помощнику:

– Почему она ушла? Могла бы остаться и править…

– Лучше прожить долгую жизнь простым человеком, чем три дня побыть королём.

– Она не простая.

– Она предпочла уйти, чем… – внезапно друг оборвал себя на полуслове.

– Чем что?

– Ничего. Ты подвергал её опасности.

– Я? Я души в ней не чаял!

– Это-то и опасно в твоём доме. Ты не мог защитить ни одну из своих избранниц. Когда приходила пора выбирать между ими и сестрой, ты выбирал не ту.

– Я всегда метался между ними, как меж двух огней.

– Лучше сгореть в огне любви…

– Я стольким обязан Элине. Она растила моего сына, как мать.

– Она обязана тебе большим, не путай вола с комаром. А мать растила бы лучше, ты уж прости…

– Я должен был догнать предательницу.

– Зачем? Она ушла. Женщина решает сама, с кем остаться. Я уважаю её за принятое решение.

– Остаться «ни с кем»? Я не ты. Не могу смириться. Кажется, убил бы, если бы поймал.

– Ха, – Зигвард неожиданно развеселился. – Ну да! Скорее задушил бы в объятиях в своей постели? Я верю. Убил бы её не ты. Она правильно сделала, что ушла. Боль любви, боль разлуки, боль одиночества… Каждый выбирает страдание по себе, а уж боги проследят, чтобы оно было посильнее.

– Зачем им наши страдания?

– Твой Берт говорит: «Чтобы душа очистилась». Им наша чистая душа нужна, наверное.

– Ты прав, душа так болит, что сил нет.

– Это хорошо, что болит.

– ???

– Значит, она есть. А то я уже сомневаться начал… Ты столько лет один жил.

– Я не рад подобному «счастью» теперь. Я найду её.

– Я думаю, что она сама найдёт тебя. Подожди. Ты знаешь, что она есть на этой земле, этого достаточно. Ну мне было бы достаточно, – поправился Зигвард под укоризненным взглядом своего господина.

38. Сыновья

– Архелия вернулась! Наша Архи дома! – девушки, охранявшие ворота, не могли скрыть ликования, подкрепляя слова радостным кличем, рвущимся из самого сердца.

Вмиг сбежалось всё население маленького городища. Хельга с трудом протолкалась в первые ряды встречающих, за ней, держась за короткий подол меховой накидки, бежала Нейт. Архелия спрыгнула наземь и широким жестом обняла самых близких людей всех одновременно. Дочурка весело болтала ногами, вися над землёй, прижатая к телу матери по-мужски крепкой рукой.

– Загостилась ты что-то, мы уж бояться стали, что не вернёшься, – будто исповедь, прошептала на ухо предводительнице верная подруга.

– Мама, не уезжай больше одна, – вторила во второе ухо плачущая девочка.

– Обещаю, больше не буду. Только, как все, – на войну и обратно.

– Успокоила, – невольно улыбнулась словам Архелии охотница.