Суд Проклятых

Рубка, находившаяся в носу крупнотоннажного рейдера, почти в километре пути по галереям, коридорам и запутанным переходам, вызвала у Романова странное чувство острого диссонанса – настолько разительно отличалось это помещение от прочих отсеков базы, в которых ему довелось побывать. Всеобщая атмосфера наплевательства, раздолбайства, лени и запустения, царившая на «Ромашке», здесь сменял полный, чёткий и возведённый в абсолют порядок. Идеальная чистота, гудящие под ногами киберуборщики, мягкий блеск чистых исправных экранов и голопроекторов, неброская, но дорогая и выглядящая новой мебель и оснастка пультов… Часть рубки за капитанским креслом, более походящим на трон какого-нибудь короля древности, выполненный в стиле «неотехно», представляла собой великолепно оборудованную, с тщанием и любовью, исследовательскую лабораторию. Насколько Марк разбирался в этом деле, основной функцией данного алтаря высокой науки было моделирование и масштабирование биохимических и биологических процессов – над проекторами вились цепочки белков и прочей клеточной ахинеи, менялись формулы, скакали цифры, шло изучение очередной аномалии, что и являлось прямой обязанностью мобильной группы «Искандера».

В капитанском кресле невозмутимо восседал худощавый пожилой мужчина в длинном белом сюртуке, украшенном стилизованной вышивкой цветка ромашки на нагрудном кармане, и несколькими мелкими рубинами в воротнике-стойке. Его длинные седые волосы были зачёсаны назад, открывая взгляду Романова высокий выпуклый лоб, украшенный странным кольцевым шрамом ровно по центру, и аристократично тонкие черты лица, неожиданно гладкого и подтянутого, несмотря на возраст. Капризно изогнутые губы и бородка клинышком завершали образ эстетствующего администратора-учёного, незаслуженно занимавшего, как показалось Марку, капитанское кресло. «Всё же, капитаном судна должен быть капитан, а не бюрократ или учёный, – Романов хмыкнул в такт посетившим его мыслям. – Талант управления кораблём, как живым организмом, в академиях не преподаётся, а только оттачивается…»

Вот начальник базы поморщился, и, отмахнувшись длинными узловатыми пальцами, в очередной, и, как показалось Марку, далеко не в первый раз, отказал стоявшему перед креслом человеку в потрёпанном чёрном флотском комбезе. Присмотревшись к оружейной кобуре на бедре, Романов узнал капитана «Александрийской Рулетки».

– Нет, нет, и ещё раз нет, господин Реверс… – устало проговорил капитан «Ромашки». – И речи быть не может.

– Но, доктор Сандерс! – Реверс ссутулился, и схватился обеими ладонями за широкий пояс своего костюма, со скрипом сжав метакожу. – Я прошу вас позволить мне и моей команде покинуть вашу гостеприимную компанию, и отправиться по своим делам, которых скопилось великое множество, и все, понимаете ли, срочные…

– На базе объявлена боевая тревога, и я, как капитан и руководитель, не могу позволить покидать борт ни персоналу, ни экипажу, ни, упаси Единый Господь, гражданским лицам, – Сандерс сделал передышку, и покривил губы при взгляде на Романова, так и оставшегося стоять у входа. – Когда мы выполним свой долг перед правительством Марса, которое и санкционировало ваше изъятие с Эклектики, можете быть свободными, от моего общества. Но для этого мы обязаны поддержать тех, кто вызвал нас из резерва. И ваше пребывание здесь является вынужденным даже для меня. Мы просто не успели сгрузить вас на Марс раньше, чем началась эта заварушка. К Мантикоре должен был прибыть транспорт, чтобы забрать вас всех с борта «Искандера.

Реверс вздохнул, и поёжился при упоминании Марса.

– Нам нельзя на Марс… – тихо сказал он. – Дела потерпят, так уж и быть…

Марк тихонько кашлянул в кулак, и почти строевым шагом двинулся к капитанскому креслу.

– Как же вы мне все надоели… – дрогнули тонкие губы доктора, хотя слова прозвучали только в сознании Романова. Тот несколько удивился и подумал: – «Не превратиться бы в Судью, однако…»

– Прошу прощения, многоуважаемый профессор Сандерс… – дипломатично и мягко начал Марк, но его немедленно и очень холодно прервали.

– Доктор. Док-тор, молодой человек… – Сандерс медленно, как ящерица, моргнул, и его зеленовато-серые выцветшие глаза блеснули. – Грубая лесть на меня не действует, так что – давайте к делу. Этот мальчик, Пол Эткинс мне уже доложил о вашем самоуправстве в десантной секции, и, признаться, мне очень хотелось разрешить ему упаковать вас в стазис до конца операции…

– Но? – Романов вздёрнул брови, и поймал боковым зрением одобрительно-удивлённое подмигивание капитана Реверса, хмыкнувшего себе под нос. – Почему вы этого не сделали, сэр?

– Но, насколько мне известно, у вас есть реальный боевой опыт командования в разнообразных ситуациях, – Сандерс вздохнул. Ему явно не терпелось вернуться к своей разлюбезной биохимии, но дела есть дела… – И, хотя вашего, полковник, личного дела нет ни в одной базе данных, моё чутьё учёного подсказывает мне, что лучше доверить командование десантом вам. Я не люблю терять людей по глупости, их собственной ли, или… совокупной человеческой.