Суд над победителем

Что ж, первая половина пророчества Клемента Эттли сбылась полностью. Судьи вынесли решение удовлетворить ходатайство защиты и возобновить слушания утром следующего дня. Главную роль здесь сыграл лорд Грауер, во многом разделявший взгляды своего друга доктора Белла о неоправданной жестокости бомбардировок городов Германии. Лорд Баксфилд согласился с принятым решением скрепя сердце и только при условии, что адвокат Скеррит не уйдет в своих выступлениях дальше города Хемница, ни разу не произнесет слово «Дрезден» и не упомянет в связи с прениями не только имен бывшего и действующего премьер-министров, но и ни одного имени из списка Великих офицеров государства [38]. В противном случае он пригрозил открытые слушания сделать закрытыми. Джон Скеррит был вынужден приложить руку к сердцу и клятвенно пообещать.

* * *

Утром следующего дня балконы в Старом Бейли ломились от журналистов и представителей различных общественных организаций, сумевших прорваться в зал заседания.

Вошли и расселись судьи, и стук судейской колотушки возвестил о возобновлении слушаний.

— Мистер Скеррит, прошу вас, — лорд Баксфилд указал молотком в сторону адвоката, предлагая тому начать полемику.

— Благодарю, ваша честь. Прежде всего считаю необходимым оговорить список статей Гаагской конвенции, принятой 18 октября 1907 года, имеющих прямое отношение к нашей дискуссии. Это статьи 25-я, 26-я и 27-я. О статье 25-й я уже говорил, и нет смысла повторяться. Полный текст статьи 26-й следующий: «Начальник нападающих войск ранее, чем приступить к бомбардированию, за исключением случаев атаки открытою силою, должен сделать все от него зависящее для предупреждения об этом властей».

В статье 27-й, в частности, говорится: «При осадах и бомбардировках должны быть приняты все необходимые меры к тому, чтобы щадить, насколько возможно, храмы, здания, служащие целям науки, искусств и благотворительности, исторические памятники, госпитали и места, где собраны больные и раненые, под условием, чтобы таковые здания и места не служили одновременно военным целям».

И еще нам интересна статья 3-я, которая гласит: «Воюющая Сторона, которая нарушит постановления указанного Положения, должна будет возместить убытки, если к тому есть основание. Она будет ответственна за все действия, совершенные лицами, входящими в состав ее военных сил».Вот и все.

Как говорится, коротко и ясно. К сожалению, речь в этих статьях Конвенции идет о строениях, храмах, памятниках культуры и прочих материальных объектах и при этом совершенно не упоминается мирное население. Вероятно, в 1907 году никому и в голову не могло прийти, что главным объектом нападения когда-то станет именно оно. Итак, я утверждаю, что причиной того, что военнослужащий британской армии флаинг-офицер Шеллен оказал помощь силам противовоздушной обороны противника при защите города Хемница, явилось многократное и не обоснованное никакими чрезвычайными военными необходимостями нарушение 25-й, 26-й и 27-й статей Гаагской конвенции. Явившись очевидцем гибели десятков тысяч человек в своем родном городе Дрездене и понимая, что то же самое ждет город Хемниц, в котором он бывал в годы детства и в котором похоронена его мать, он, не имея никаких других возможностей воспрепятствовать запланированному убийству тысяч соотечественников, вынужден был пойти на крайнюю меру, встав временно в ряды защитников города. В связи с этим прошу снять с моего подзащитного первый и второй пункты обвинения, поскольку совершенные им деяния были вызваны внешними принуждающими обстоятельствами, оказавшими на психику моего подзащитного влияние непреодолимой силы, сопоставимое с длительно действующим аффектом и усугубленное тем, что он был немцем и уроженцем тех мест. Что касается третьего пункта — о дезертирстве, то его я предлагаю рассматривать как следствие сложившейся ситуации.

— У меня вопрос к вашему клиенту, — мгновенно среагировал Файф, — скажите, мистер Шеллен, а вы вообще-то думали о пунктах Гаагской конвенции, когда помогали врагам короля, или вами двигало нечто иное, например защита своего города, могилы матери, помощь родному брату?

Алекс встал.

— Нет, сэр, не думал. Откровенно говоря, я не думаю о них и сейчас.

В зале раздался хохот и редкие хлопки аплодисментов. Скеррит тоже улыбнулся и поднял руку: