Суд и ошибка. Осторожно: яд!

– Аминь! – отозвался тюремный капеллан из-за плеча судьи.

Мистер Тодхантер, которому нечего было больше желать, учтиво поклонился судье.

– Благодарю, ваша честь. Могу я высказать последнюю просьбу?

– Боюсь, я не смогу ее выслушать.

– Боюсь, придется, ваша честь, – возразил мистер Тодхантер вежливо, но твердо. – Соблаговолите арестовать меня.

Мистеру Тодхантеру доставило удовольствие видеть, что эти слова произвели эффект, который завтрашние утренние газеты наверняка назовут сенсацией. Увлекшись ритуалом вынесения приговора, лица, ответственные за такие вещи, совсем упустили из виду то, что мистер Тодхантер формально находится на свободе. Теперь же, согласно приговору, его надлежало взять под арест.

Судья пошептался с секретарем, секретарь – с судебным приставом, пристав – с одним из дружелюбных полицейских, а полицейский шагнул к скамье подсудимых и прикоснулся к плечу мистера Тодхантера.

– Лоуренс Баттерфилд Тодхантер, вы арестованы за убийство Этель Мэй Бинс, совершенное двадцать восьмого сентября прошлого года. Предупреждаю вас, что все сказанное вами… то есть…

– Давно пора, – отозвался мистер Тодхантер.

Часть V, готическая Каземат

Глава 19

1

Сказать, что приговор мистеру Тодхантеру вызвал живой отклик по всей стране, значило бы сильно упростить дело.

Британцам всегда твердили, а британцы твердили всем остальным, что отечественная судебная система – лучшая в мире, и вдруг выясняется, что два человека приговорены к смерти за одно и то же преступление, причем один из них наверняка невиновен! Ужели хваленое британское правосудие таит в себе такие ловушки, куда падает невиновный, а преступник минует их, избегая кары?

«Таймс» в глубокомысленной передовой доказывала, что в системе нет никаких изъянов, и склонна была скорбеть по тому поводу, что мистер Тодхантер, несмотря на осмотрительность судьи, добился-таки для себя обвинительного приговора, в то время как Винсент Палмер, увы и ах, не сумел себя обелить. «Дейли телеграф» в передовице столь же глубокомысленной, истратив множество слов, умудрилась не сказать почти ничего. «Морнинг пост» склонялась к мнению, что дело не обошлось без ухищренной коммунистической пропаганды. «Ньюс кроникл» с невиданным до того апломбом заявляла, что опосредованный результат злополучного процесса – гражданская война в Испании. «Желтая пресса» открыто ликовала, осыпая присяжных всеми лестными эпитетами, какие удалось нарыть в словарях. По какой-то причине, мистеру Тодхантеру неизвестной, «желтая пресса» изначально встала на его сторону.

Общественность, как всегда, выжидала, когда кто-нибудь бросит клич. А правительство, как всегда, выжидало, когда клич раздастся из недр общественности.

Общественность колебалась в нерешительности ровно сорок восемь часов, а потом поделилась примерно поровну: на тех, кто считал, что мистер Тодхантер виновен, и на тех, кто верил в его бескорыстие и невиновность, причем последних было чуть больше, ввиду привлекательности последней версии, романтичной и сентиментальной.

Клич, когда прозвучал, оказался вполне в духе времени. Каким-то образом неизвестно откуда вдруг пополз шепоток: фашизм! Сами подумайте: этот мистер Тодхантер решил сам по себе, что имярек следует убить, и привел свой приговор в исполнение. Что это, если не фашизм? Не важно, своей рукой или нет осуществил он задуманное; достаточно уже того, что он задумал его. Ведь присяжные признали его виновным, верно? Что хорошо для присяжных, то хорошо и для нас. Это не по-британски! Это фашизм!

Тут «Дейли телеграф» разразилась пафосной статейкой, в которой провела прелюбопытную параллель между обычаем фашистских диктаторов избавляться от неугодных и деянием мистера Тодхантера.

Общественность, облегченно вздохнув, впала в негодование, волна которого смыла пятно с репутации британского правосудия.

Заручившись поддержкой народа, правительство получило возможность повесить мистера Тодхантера безо всякого урона для своей политической совести.

2

Мистер Тодхантер меж тем знать ничего не знал, куда повернуло дело. Теперь, когда все разрешилось и тревоги остались позади, он слишком живо интересовался новой для себя обстановкой, чтобы придавать значение таким пустякам, как общественное мнение. Полагая, что истинно образованному человеку вряд ли когда выпадал случай воочию наблюдать все то, что происходит между вынесением приговора и его исполнением, он сознавал всю полноту своей ответственности как бытописателя.

Именно потому ему не терпелось поскорее распрощаться в зале суда с соратниками и последовать за тюремщиком. То, что с друзьями и всем, с ними связанным, он прощается навсегда, его нимало не огорчало. Выступая в новой для него роли приговоренного к смерти, мистер Тодхантер преисполнился восторга, близкого к экзальтации, и буквально сгорал от любопытства.