Стужа

Гест встает, выходит на улицу, оглядывает крохотную лачугу. Возвращается внутрь и спрашивает себя, стоит ли идти на верфь. Стоит ли дожидаться Эйстейна? В конце концов на верфь он все-таки идет. Но как раз этим утром «Суровый Барди» — корабль, который они строят для Эрлинга сына Скьяльга, — найден в плачевном состоянии, изрубленный топорами и звериной ненавистью. Многие говорят, что за лиходейством стоит сам Эрлинг и его люди и что они же искорежили другие корабли на побережье, дабы под этим предлогом уклониться от ярлова похода на Англию. И тогда Гест уходит. Покидает свое рабочее место, возвращается в лачугу, никого там не находит и снова собирает свои вещи, вернее жалкие их остатки, ибо недели, проведенные с Йорунн, с женщиной, которая умеет дать мужчинам именно то, чего они жаждут, сиречь их собственные мечты, дорого ему обошлись. С собой он берет оружие, условный знак, полученный от Ингибьёрг, немножко денег, однако к деньгам Йорунн не прикасается, она их заслужила, обвела его вокруг пальца и преподала хороший урок насчет собственной его неосведомленности. Засим он уходит из города, держит путь на восток.

Гест идет в глубь страны, шагает берегом фьорда, смотрит, как день открывает взгляду горы, вокруг нежной зеленью сияет лето, а Гест вновь занят тем, для чего рожден на свет: идет, перемещает свое маленькое тело, покидает одно место и приходит к другому, покидает и его, идет дальше, продолжает свою историю, тут и там уговаривает бондов и рыбаков перевезти его через реки и мелкие рукава фьордов, он в Норвегии и платит за перевоз совсем немного, большей частью рассчитывается стихами да рассказом. В плохую погоду заворачивает в усадьбы, просит ночлега, а не то ночует под сводом Божиих небес или на сеновале, взломав дверь, коли она заперта.

Когда народ спрашивает, кто там пришел, он отвечает: «Смерть», — но отвечает с улыбкой, и его впускают. Зовет он себя то Хермодом сыном Одина,[83] то Иваром Крещеным, то говорит, что он из земли скоттов и имя ему Малькольм, и развлекается, меняя выражение лица и коверкая слова на манер купцов-русичей, которых встречал в Трандхейме, — якобы это и есть ирландский язык. В одной усадьбе его обзывают рванью и, ругательски ругая, гонят взашей, тогда он ночью возвращается, крадет там одежду и провизию, а в очередной усадьбе сообщает, что ходил в викингский поход, рассуждает про Англию и Валланд,[84] и народ как будто бы находит удовольствие в этих баснях, ведь при всей надуманности они достаточно похожи на правду, чтобы возбуждать у слушателей интерес, вызывать возражения и поправки, смех и слезы, а значит, трапеза обеспечена.

С особым восторгом к нему, чудаку, относятся дети, по сути-то Гест и сам ребенок в образе маленького взрослого или маленький взрослый в образе ребенка, и когда он уходит, они бегут следом и весело гомонят, пока он, состроив жуткую рожу, не нагоняет на них страху и не заставляет воротиться домой.

Добравшись до вершины фьорда, Гест взбирается на гору и продолжает путь на восток, мимо искрящихся ледников, и ему чудится, будто рядом стоит Тейтр, повторяя, что в тумане человек поднимается слишком высоко, из опасения, как бы не пришлось спускаться слишком низко. И все ж таки Гест сбивается с дороги и целую неделю не видит ни людей, ни жилья, удит рыбу в озерцах и горных ручьях, ловит куропаток, а то и голодает по нескольку дней кряду, этому он тоже научился у Тейтра.

— Я голоден, — говорит он, просто чтобы услышать собственный голос.

— Ты это о чем? — отзывается Тейтр. — Иди, пока одежа твоя не высохнет, а потом ложись спать.

Ориентировался он только по солнцу, звездное небо было блеклым, неясным, а окружающая местность вообще ничего ему не говорила, пейзаж повторялся как дурной сон, складка за складкой, нагорье за нагорьем, без конца и края, серо-зеленое море оцепеневшей зыби простиралось за окоем, и Гест думал, что не иначе как уже забрел аж в Свитьод, вдруг очутился в каких-то лесах, из которых не может выбраться. Поднявшись на вершину кряжа, он вроде бы определял нужное направление, но как только спускался в зеленое море, тотчас сбивался с пути. В конце концов в одной усадьбе он выяснил, что находится в долине Халлингдаль и что до озера Мёр ему предстоит пройти столько же, сколько он прошагал от Бьёргвина.

За небольшую плату один из бойцов провел его через ближайшую горную гряду. Продолжив путь, он наткнулся на небольшую пастушью хижину, взломал дверь и отлеживался там два дня, копил силы. Но на третью ночь, в самый темный час, проснулся от голосов, вышел наружу и увидел, что лес подступил ближе, вернулся в хижину, опять уснул, и опять проснулся, и тут только сообразил, что это за голоса — с ним говорило одиночество.

— Онунд, слышишь ли меня? — крикнул он.

И лес подступил еще ближе.