Читаем Стужа полностью

Ночью это обрушилось на него, словно плотину прорвав, навалилось, чтобы помучить всласть; в нем проснулось, казалось бы, уже дотлевшее: война, бедствие, ненависть. Обуздать печаль разумом не получилось. Отбиться удалось только к утру. Ощущение бессмысленности всякого действия, всякой игры воображения, всякой мысли с наступлением сумерек внедряется в каждую клетку и исчезает с рассветом, чтобы до времени затаиться. «Днем приходит черед иных болей. У меня врачующий брат. Вы это знаете. Но какой толк? Там, где появляется врач, многое обречено». Он опять заговорил о головной боли. В раннем детстве у него была однажды головная боль, один-единственный раз, внезапная, «страшная боль в залобье» ломанула, когда он был на опушке леса. А потом ни разу за десятки лет, вплоть до начала этой болезни. Но «в нашей семье головная боль многих свела в могилу, я знаю. Это мрачное безумие, которое, не давая передышки, бессловесно размалывает слова, — сказал он. — Часто боль бывает даже своего рода обязательством». И еще: «Но и вопреки моей воле она может достигать своей цели. Она своего не упустит». Боль надо принимать как «призрачное видение некоего моста, не зная, куда он ведет». Он опять вспомнил о поездке на санках, которую мы проделали вчера. Спустившись до самой станции. Из-за того что он поначалу никак не мог решить, сесть ли ему спереди или сзади, наша поездка затянулась на четверть часа. Эта санная прогулка оживила в моей памяти кое-какие моменты раннего детства — картины зимней природы. Я отчетливо вспомнил след саней, его оттенки, глубину, ширину и те ощущения, которые я испытывал, на него глядя. Я ловко проходил все повороты и изгибы дороги. «Потише!» — не раз слышалось почти над ухом. Он упирался головой мне в спину, крепко обхватив меня обеими руками. К концу спуска он даже вспотел. Мы заходили в разные магазины, делали покупки, болтали с продавцами. Потом по его просьбе я отправился за чем-то в аптеку. Он ждал меня на вокзале, нагрузившись кипой газет. Бургомистр на своем возке доставил нас назад, в Венг.

На станции же художника, как мне показалось, охватило сильное беспокойство, что-то вроде внезапного прилива отвращения. «Эти люди, которые не знают, куда себя деть», — бормотал он, а вокзал назвал «тугими узлами помешательства, лабораториями для изучения брутальности». В отношении почти десятка газет, которые он прижимал рукой к туловищу, последовало такое высказывание: «Меня прежде всего интересуют новые идеи. В меньшей степени — то, чем взбудоражен мир. Это забывается уже на следующее утро. Иное дело — новые идеи, то, что зримо явится завтра, будущее». Одиноко маяча у окошечка вокзальной кассы, он выглядел человеком, для которого всё на свете — не более чем скоротечная детская игра со смертельным финалом. Иллюзия. Он выглядел как существо, сконструированное из обрывков слов и сумбура фраз.

Перейти на страницу:

Все книги серии Австрийская библиотека в Санкт-Петербурге

Стужа
Стужа

Томас Бернхард (1931–1989) — один из всемирно известных австрийских авторов минувшего XX века. Едва ли не каждое его произведение, а перу писателя принадлежат многочисленные романы и пьесы, стихотворения и рассказы, вызывало при своем появлении шумный, порой с оттенком скандальности, отклик. Причина тому — полемичность по отношению к сложившимся представлениям и современным мифам, своеобразие формы, которой читатель не столько наслаждается, сколько «овладевает».Роман «Стужа» (1963), в центре которого — человек с измененным сознанием — затрагивает комплекс как чисто австрийских, так и общезначимых проблем. Это — многослойное повествование о человеческом страдании, о достоинстве личности, о смысле и бессмысленности истории. «Стужа» — первый и значительный успех писателя.

Томас Бернхард

Современная проза / Проза / Классическая проза

Похожие книги