Ступень Пятая

— На волховском, — ответил я. — К сожалению, это единственный язык, который он знает. Он разошелся во мнениях с начальством и его чуть не убили.

— Он по-нашему говорит… — удивился Давыдов-старший. — Прекрасно говорит, он мне базу целительскую давал. Хотя он тогда выглядел получше, конечно.

— Вы в снохождении общались. Там язык вообще не важен, — пояснил я. — Дань, его легализовать как-то надо. И фамилию придумать.

— Пусть Давыдовым тоже будет, — предложил Илья Владимирович. — Скажем, что мой дядька. С языком, конечно, похуже.

— Выучит как-нибудь Нестор Александрович русский язык, — ответил я. — Обратного пути у него все равно нет.

Обсуждаемый нами псевдоволхв тем временем уписывал пиццу с таким счастливым выражением на физиономии, что даже не хотелось спрашивать, куда в него столько лезет. Чаем он тоже заливался от души, наполняясь здоровьем прямо на глазах.

Но для безопасности одного здоровья нынче магу мало, поэтому я сходил и достал из сейфа защитный артефакт, один из первых сделанных мной здесь. В поместье подберем получше. Или вообще индивидуальный сделаю.

К приезду Ефремова пицца была окончательно приговорена, а Невес с такой тоской смотрел в пустые коробки, что я заказал еще. В конце концов, целитель он, значит, понимает, сколько можно есть без заворота кишок. Поди, сразу перегоняет энергию пищи в энергию восстановления: лицо начало округляться, а с запястий, которые выглядывали из рукавов спортивной куртки, почти сошли шрамы. Хотя сам Невес все еще напоминал голодающего. Таким его и увидел Ефремов.

— Ярослав, я же говорил, что разговор не для посторонних — возмутился он. — А у тебя здесь всякие подозрительные больные на излечении.

— Это не больной, Дмитрий Максимович, а настоящий волхв, которого изгнали свои за чрезмерный аскетизм и самобичевание, — нашелся я, потому что шрамы, конечно, мужчину украшают, но происхождение их нужно как-то объяснять. — Обучал Илью Владимировича.

— Да ты что? — Ефремов с новым интересом оглядел Невеса. — Но все же выглядит он слишком подозрительно, поэтому я бы хотел, чтобы обсуждение шло только между нами и Давыдовым.

— Как скажете, Дмитрий Максимович, — согласился я

Сели мы на другой конец гостиной, и я дополнительно накрыл нас куполом от прослушки.

— Вопрос государственного уровня, — сурово сказал Ефремов, — поэтому вы все сейчас дадите клятву о неразглашении. Правильней было бы Ярослава выставить, но вы же ему все равно расскажете: ваша клятва ему стоит выше.

— Дмитрий Максимович, я напоминаю, что все мои целители давали клятву о неразглашении любых действий, касающихся правящей семьи. Так что другой клятвы не надо. Или это не Тумановых касается?

— Тумановых. А точно все?

— Точно. Покойный император настоял, чтобы в случае чего можно было пригласить любого и быть уверенным в его лояльности.

— Надо же, а мне не сказал, — покачал головой Ефремов даже с какой-то обидой. — Но вот чтобы даже между собой не обсуждали, понятно?

— Разумеется, — ответил за всех Давыдов-старший. — Врачебную тайну никто не отменял. А целительская еще выше.

— Вкратце дело такое. Ваш коллега, который курирует Ирину Петровну, подозревает у ее будущего ребенка генетическое нарушение.

— Если подозревает, скорее всего, есть, — нахмурился Давыдов-старший. — Нужно определять быстрее и решать что-то.

— Что решать? Больной ребенок — серьезные проблемы, сами понимаете. Поэтому я хотел узнать, можете ли вы это исправить.

— Ну у вас и запросы… — Покрутил головой в удивлении Илья Владимирович. — А вы вообще уверены, что оно есть, это нарушение?

— Анализы мы не делали, если вы об этом. Но Ее Императорское Величество доверяет мнению целителя.

— Вы понимаете уровень работы? — продолжил Илья Владимирович. — Это нужно залезать в каждую клетку и там менять, вытягивая лишнее. Я за такое не возьмусь.

— Я тоже, — сразу отказался Тимофей. — То, что я знаю, не позволяет проводить такие тонкие манипуляции. Возможно, пока.

Ефремов как будто сразу постарел, поник, уперся взглядом в паркет на полу, потом перевел взгляд на Невеса.

— А этот ваш волхв, он же знает больше, если учил Илью Владимировича? Он же практически святой старец?

— Это нужно спрашивать у него, — ответил я. — А как в таком случае с разглашением?

— Не говори, кто пациент. Только если окажется, что может, тогда…

Разговор с Невесом выдался весьма занятным, потому что он долго не мог понять, в чем суть дела: я не знал нужных слов на том языке, чтобы ему объяснить. В дело включился Илья Владимирович, который начал рисовать схемы, стрелочками переводя все в большую детализацию. Профессионалы друг друга поняли даже без слов. Невес сообразил и просиял:

— Да, исправить можно, если срок беременности небольшой. Мне нужны будут помощники и накопители, потому что своими силами я сейчас не потяну. Ну и сначала обследовать нужно будущую мать — возможно диагноз вообще ошибочен.

Когда я перевел Ефремову, тот просиял тоже и тут же позвонил императрице, договариваться, что вдову Александра посмотрит настоящий святой старец из волхвов.

Интерлюдия 10