— А можно Марианну мне? — спросил Эртран.
— Не сейчас, может позже — рассеяно ответил Грег, все еще находясь под впечатлением. Если бы он нашел их вчера, они бы умерли очень мучительной и долгой смертью, он бы мстил за своих людей, если бы они нашлись днем, то возможно он заставил бы их убить друг друга, но сейчас он уже остыл, да и девочка его сильно удивила. Что ж, рыжеволосый воин был очень не прост, и даже после смерти заставлял себя уважать, жизнь он жене и дочери купил, но ни кто не говорил, что она будет легкой.
Она очнулась от тряски, голова все еще болела, и мир был слегка приглушенным, открыв глаза она поняла, что лежит на полу телеги, а голова на чьи кто коленях. Оглядевшись, увидела, что в это что-то типа фургона, только стены сделаны и толстых железных полос, и кроме нее в этом фургоне было еще около 20 девушек. Все лица были знакомы, это были ее соседки, сверстницы.
Все были понурые, а кто-то и вообще плакал в уголке. Короткий разговор восстановил те события, которые Мьёл пропустила по разным причинам, ей рассказали и про отбор, и про новых членов банды, отдельно высказав про Эртрана, который сам большую часть и рассказал, когда сегодня утром приходил позлорадствовать. Новичков к клеткам еще не подпускали, но Эртран был вроде как на особом счету у главаря ватаги.
Правила поведения объяснили сразу, еще с вечера. Все клетки, кроме той, в которой везли прислужек, женщин, которые будут стирать, готовить, и также греть постель разбойникам в пути, запирались на замок, и никого от, туда не выпустят до самого халифата. Дороги до туда почти две недели, так что особо соскучиться не успеют. В туалет ходить в отверстие в полу, там бак, который прислужки будут каждый вечер вычищать, разговоры только шёпотом, за попытку бунта смерть.
Весь день прошел однообразно. На Мьёл, как и на остальных напало некоторое оцепенение, которое, просто съедало все время. Вечером они остановились, и им дали поесть, еду приносили войны, деревянные тарелки, деревянные ложки. На ужин была похлебка, из овощей и что удивительно мяса. Впрочем, немного поразмыслив, Мьёл поняла, что как товар они должны выглядеть хорошо. Сон был беспокойным, кто-то из девочек постоянно вскрикивал, и просыпался от кошмаров, в результате не выспался никто.
Утро началось с кормежки, была какая-то каша, Мьёл съела её, даже не ощутив вкуса. Весь день был похож на предыдущий, они ехали проселочными дорогами, избегая крупных трактов. Если спереди был крупный отряд, о нем заранее предупреждал авангард, телеги накрывались брезентом и становились на ближайшей поляне, как на стоянку купеческого каравана, тем более что таких крытых телег с добром, которое награбили в селе, было не мало. Отряд пропускали, стараясь как можно меньше вступать в разговоры, а одиночек могли и под нож пустить. Это конечно удлиняло время путешествия, но значительно снижало риск быть разоблаченными.
Весь день прошел в разглядывании окрестностей, они пропустили один крупный караван, мимо, встав примерно в ста метрах от дороги, так что докричаться до них было не возможно, да и пара охранников которые дежурили с арбалетами, отбивали охоту. Вечером та же похлебка, но спали сегодня все намного спокойней, видимо, в еду, что то подмешали.
Самое страшное для Мьёл начались на четвертый сутки. День прошел как обычно, в длинной тягомотной дороге, и в вязком тумане горечи потери и страхе перед будущим. Её товарки по несчастью почти не разговаривали друг с другом, кто-то просто не мог или не хотел, а тех, кто пытался, одергивала охрана, которая постоянно следила за тем, что бы пленники вели себя смирно. Тычок длинной палкой под ребра, быстро успокаивал самых «разговорчивых», они видели несколько раз такое, когда мужчины в соседней клетке пытались докричаться до оставшихся в живых родственников. Вечером, когда караван встал на ночлег, повозки поставили полукругом возле лагеря. Обычно они стояли немного на отшибе, так что пленники практически не видели, что происходит в лагере, но в этот раз выбранная для ночлега поляна не могла так свободно вместить весь караван, а народу было предостаточно, как и повозок.