Студент-3

— Есть кое-что, — заявил он авторитетно. — Опуская специальную терминологию…

Опуская это, Хафиз сказал, что почти уверен: вещество могло быть создано у нас, в лабораториях Политеха.

— Конечно, необходимо подтверждение… Ну, за этим дело не станет!

Он взял один пакетик, покачал его на ладони.

— Граммов пять-семь… — определил он многоопытно. — Эх, жаль, весов нет! Ну да ладно.

И аспирант с необычайной ловкостью вскрыл все мини-конвертики, из каждого отсыпал сколько-то крупинок и так же ловко запаковал обратно. Совершенно незаметно!

— Между прочим, товарищ контрразведчик, — с легкой фамильярностью отметил он, обращаясь к Столбову, — обращаю внимание: бумага абсолютно аптечная. Свертки сделаны опытной рукой фармацевта. Что говорит о связях изготовителя с медицинским миром!

— Ладно, Штирлиц… — насупясь, пробормотал редактор, — ты же вон тоже запечатал, как в аптеке. Не отличишь! И бумажки такие тоже, поди, в ваших лабораториях водятся.

Соображает старикан, ничего не скажешь!..

— Теоретически да, — согласился Музафин. — Но рука хорошего провизора здесь видна.

Тут осенило и меня:

— Кстати! Не удивлюсь, если бюллетень у Беззубцева окажется оформлен задним числом. Смерть Семеновой произошла в выходные?.. Ну вот. А у него больничный окажется открыт в пятницу. Очень может быть. Алиби!

Музафин со Столбовым переглянулись. Хафиз торжественно приподнял шпатель — почти как скипетр:

— Родионов — это голова!.. — провозгласил он с намеком, который Андрей Степанович вряд ли понял. А может, и понял. Во всяком случае, кивнул он одобрительно:

— Проверим.

Как только он сказал это, меня озарило вторично.

Наверное, любая спецслужба имеет россыпь негласных агентов, формально не имеющих к ней, к службе, никакого отношения. Все контакты с ними строго засекречены, в идеале никто из окружающих не должен знать об этой стороне их жизни… Это основа основ оперативной работы. Так действуют и полиция, и милиция, а уж политическим службам, как говорится, сам Бог велел. Им надо знать реальные, неприкрашенные настроения масс. Кухонные и гаражные посиделки за бутылкой, разговоры в очередях, в транспорте, в трудовых и учебных коллективах… все это должно быть достоянием государевых людей. Для того и существует институт секретных сотрудников, сокращенно «сексотов». По-русски название неблагозвучное, и вообще говоря, секретный сотрудник и просто гражданский осведомитель — разные вещи, хотя сходство в функциях есть. В данном же случае — я заподозрил, что Андрей Степанович именно секретный сотрудник. Бывших контрразведчиков не бывает! Бесспорно, что военная контрразведка — другое ведомство, но бесспорно и то, что сосуды сообщающиеся…

Сказав «проверим», редактор сделал для меня тайное явным. Да он, похоже, и не сильно таился, хотя прямо, конечно, ничего не сказал. На Витьку, правда, покосился суровым немигающим взором, видимо, пока не считал его надежным товарищем. Однако, в таких делах откбраковки не бывает, с кем работать, с тем и работать — это Столбов, надо полагать, понимал куда лучше нас. Помолчав, он спросил:

— Это, — кивнул на пакетики, — надо распространять по адресам?

— Ага, — поспешно кивнул Витька.

— Список с собой?

Витька тут же достал листочек, передал редактору.

Тот внимательно, молча поизучал текст, потом спросил:

— Это он сам писал?

— Ну да, — без раздумий брякнул Витек, и тут с запозданием начал думать: — То есть…

Столбов вновь воззрился на него:

— То есть?

— Так он мне передал готовый список, я и подумал, что это он написал. То есть, даже не подумал… а просто что тут еще подумать?

Андрей Степаныч веско покивал головой… и вдруг сказал:

— Родионов, посмотри-ка записку. Есть соображения?

На тетрадном листе в клетку, но просто вырванном, а аккуратно обрезанном по левому краю, по пунктам значилось:

1. Юрий Павлович. Адрес, телефон.

2. Лидия, маникюр. Адрес, телефон.

3. Зинаида Дмитриевна. Адрес.

4. Гриша, авторемонт. Адрес, телефон.

5. Сергей Сергеевич. Адрес, телефон.

— У Зинаиды Дмитриевны, похоже, телефона нет… — проговорил я.

— Несложно догадаться, — бесстрастно произнес Столбов.

— Или она не захотела его называть… — добавил я.

— Так адрес-то назвала! — вставил свое и Витька.

Я мельком подумал, что здесь могло быть всякое. Но закавыка в другом! Столбов, похоже, что-то еще увидал в этом списке… И больше исходя из возможных его мыслей, чем из содержимого письма, я предположил:

— Возможно, писала женщина?

— А ну-ка, ну-ка… — проснулось ретивое у Хафиза.

Он взял у меня бумажку, поизучал с глубокомысленным видом:

— Похоже… Лидия, маникюр — вряд ли мужчина бы так написал. И почерк скорее женский. Ровный, аккуратный. Вообще все аккуратно.

— Это интересно, — сказал я, — но второстепенно. Нам что делать в данной ситуации?

Я намеренно сделал так, чтобы вопрос ушел скорее Столбову, чем Хафизу.

Редактор помолчал — думаю, для солидности. Наверняка он уже все просчитал.

— Отправляйтесь по адресам, — велел он. — Делайте все, как они сказали.